Покорение Крыма

   — Если избрание хана есть внутреннее дело вольного татарского народа, зачем же мы должны доносить об этой русской королеве? — спросил Мегмет-мурза.

Щербинин погасил эту искру, сославшись на первую статью:

   — Коль мы будем иметь с вами дружеский договор, то разве зазорно уведомить вашу благодетельницу об избрании хана?.. Друзья не должны ничего друг от друга скрывать.

   — Стало быть, и турецкому султану также надобно об этом доносить.

   — Вы от Порты теперь навсегда отторглись и султану ничем не обязаны.

   — Мы единоверные с турками.

   — В Европе тоже много единоверных народов, но державы они имеют разные... Вера есть сущность духовного характера, а мы ведём речь о делах политических.

Мегмет не стал спорить, промолчал.

Далее в проекте договора указывалось, что все народы, бывшие до настоящей войны под властью крымского хана, по-прежнему остаются под его верховенством. Тем самым Россия подчёркивала, что выступает за целостное Крымское государство. Это должно было произвести на татар благоприятное впечатление.

Кроме того, Россия обязывалась не требовать себе в помощь войск от Крымской области, сняв тем самым опасения татар, что их — так же, как и калмыков, — будут заставлять воевать в составе армий империи. Но при этом подчёркивалось, что «крымские и татарские войска противу России ни в чём и ни под каким претекстом вспомоществовать не имеют».

   — В договор особым артикулом включено обязательство её императорского величества защищать и сохранять Крымскую область во всех вышеозначенных правах и начальных положениях, — сказал Щербинин. — Он идёт под нумером пятым.

   — Судя по вашим прежним словам, это защищение предполагает пребывание русских войск на нашей земле, — буркнул Мегмет-мурза.

   — Пока настоящая война между Россией и Портой продолжается — а таковое состояние признается всеми державами до заключения трактата о мире, — военные резоны требуют, чтобы укреплённые крымские места были заняты нашими гарнизонами. В предполагаемом шестом артикуле сие обстоятельство изъяснено теми же словами... Хочу к этому добавить, что я имею повеление её величества снестись с командующим здесь генерал-поручиком Щербатовым и учинить распоряжения, дабы поставка в гарнизоны дров и фуража и само размещение их ни малейшую тягость крымским обывателям не составляла.

   — Настоящая война длится уже не один год. И сколь ещё продлится — никто не знает!.. Получается, что войска будут стоять в независимом Крыму також неизвестное время.

   — Я позволю себе обратить внимание господ депутатов на слова сего артикула. — Щербинин взял договор и, выделив голосом первое слово, чётко, с расстановкой прочитал: — «Пока настоящая война между Всероссийской империей и Портой Оттоманской продолжается...» — Он отложил бумаги. — Здесь нет ничего непонятного!.. А что касаемо сомнений в скором завершении войны, то пусть у депутатов не возникают сомнения на сей счёт. Возьму на себя смелость объявить вам, что наступающий год будет последним. Наш общий враг Порта находится в издыхании и теперь — после укрепления армии генерал-фельдмаршала Румянцева полками Второй армии — положение великого везира становится незавидным...

Не дожидаясь, что ответят татары, Веселицкий, как и было заранее обговорено с Щербининым, предложил сделать краткий перерыв.

Гостям подали кофе, шербет, сладости, трубки с табаком. Предупредительным обхождением Щербинин хотел настроить татарских депутатов на спокойный, умиротворённый тон, ибо подошло время к обсуждению следующей, седьмой, статьи, в которой речь шла об уступке крепостей.

Попивая кофе, Евдоким Алексеевич искоса поглядывал то на татар, то на Веселицкого, озабоченное лицо которого говорило, что он тоже взволнован предстоящим трудным и, безусловно, неприятным разговором.

Когда прислуга убрала со стола чашки и вазы, унесла выкуренные трубки, Евдоким Алексеевич заговорил — приглушённо, неторопливо, осторожно подбирая слова, делая длинные паузы: