Покоренная поцелуем

— Тогда давайте отойдем в сторону, чтобы они занялись своим делом, предложила аббатиса. В ее глазах промелькнула искорка одобрения, что никак не вязалось с ее суровым выражением лица.

— Я не вижу никакого вреда в этом обычае сама, — тихо, доверительно сказала она, когда они с Марией отошли в сторонку, наблюдая, как женщины украшали веточками холл. — Мне казалось, ваши норманны знают, какой дьявольский смысл они в это вкладывают.

— Вы могли бы спросить прежде у меня, — ответила Мария. Она вспомнила, как тревожно у нее забилось сердце от мысли, что она могла невольно нанести оскорбление монахине.

— Вы тоже могли прежде спросить у меня разрешения взять у сестры Мэри Целомудренной ее сутану.

Щеки Марии запылали, она могла побиться об заклад, что они были такие же пунцовые, как ягоды остролистника. — Прошу меня извинить, матушка, прошептала она. — Я все сделала машинально. Если бы только я прежде подумала…

— Вы бы поступили точно так, — закончила за нее фразу аббатиса, хотя в ее словах не чувствовалось ни гнева, ни злорадства. Потом она заговорила снова, на сей раз на вполне приличном норманнском языке, вероятно, не хотела, чтобы сакские женщины подслушивали их беседу.

— Я не слепая, миледи, и вижу, как обстоят дела здесь, в Лэндуолде. Я приехала сюда в полной уверенности, что Эдит находится на положении пленницы, замужем против своей воли за этим варваром-монстром. Вместо этого я вижу, что это вы находитесь в таком положении, а Эдит вполне счастлива своей судьбой.

— Ах, матушка, так было не всегда. — На глазах у нее неожиданно навернулись слезы, и она, словно ослепнув, искала руками теплую, сухую руку монахини, задаваясь вопросом, сможет ли она наконец выполнить свое искреннее желание исповедоваться во всем перед отцом Бруно и теперь, вместо него, рассказать все аббатисе. — Это я причинила зло Эдит, силой принудив ее к браку с моим братом. И то, что я попала в такое же положение, служит мне лишь достойной карой.

— Ба! — сказала аббатиса, — Эдит была настолько же готовой принять постриг, как и вы, дочь моя. Если бы это было ее истинное призвание, то после того, как Ротгар Лэндуолдский похитил ее у нас. Я бы подняла дикий шум. Он немедленно привез бы ее обратно.

— И все же вы приехали за ней. Я думала, что это она попросила вас об этом.

— Сообщение о тяжелом положении Эдит дошло до нас из других уст, из уст человека, который, судя по всему, преследует свои собственные интересы. Тем не менее я решила сама обо всем разузнать ради благополучия Эдит. Если бы я заметила, что она изнывает от любви к Христу, если бы я выяснила, что ее здесь никто не любит, что к ней дурно относятся, то я немедленно предложила бы ей приют нашего дома и божественную защиту через постриг, — сказала аббатиса с загадочной улыбкой. — То же самое я теперь предлагаю вам, дочь моя.

— Боюсь, из меня не выйдет хорошей монахини, — сказала Мария, будучи уверена, что до тех пор, пока Ротгар Лэндуолдский ходит по этой земле, никакой обряд целомудрия не спасет ее от него — Не назовете ли вы мне имя предателя?

— Если бы я только могла, дочь моя. Он укрылся в густой тени и говорил намеренно грубым шепотом, чтобы скрыть свой истинный голос, но я уверена, что узнала бы его, услыхав еще раз. Я не стану и слушать его, если он подойдет ко мне с новой ложью.

— Я вам очень благодарна, матушка, считайте, что я у вас в неоплатном долгу.

— Увы, мы всего лишь бедные монахини, — сказала она, обращая свой открытый, рассудительный взор на Марию. — Не столько присутствие среди нас Эдит, сколько ее приданое необходимо нам. Вот почему, дочь моя, я приехала, чтобы лично встретиться с женщиной, которая, по слухам, правит в Лэндуолде вместо брата и которая могла бы понять наши нужды.

— Когда мне сообщили, что вы стоите у ворот, я думала, что попросите у меня либо мяса, либо покрывало для алтаря или что-то другое в этом роде.

— Мясо, конечно, нам нужно, но также и покрывала для кроватей, а не для алтаря, и время от времени мешок муки, — сказала аббатиса. — И если у вас останутся излишки молока и яиц, мы могли бы приготовить заварной крем для сестры Мэри Благочестивой, которая потеряла последний зуб неделю назад.

— Это не так много, — ответила Мария, считая, что щедростью даров Лэндуолда можно поделиться с маленьким монастырем.

— Так могут говорить только разумные женщины, — согласилась аббатиса. Мужчины могут придерживаться иного мнения. Теперь мне пора. — Мягко пожав на прощание руку Марии, она направилась к двери. Потом, повернувшись, добавила:

— Благодарю вас, дочь моя. И не забывайте, когда потребуется сила духа, существует Тот, у кого его очень много. Тот, кто слышит все молитвы. — С лукавым, мирским блеском в глазах она продолжала:

— Тот, кто повелевает, каким травам расти на этой земле, Тот, кто наделил женские тела промежностью, а мужские — одной свисающей частью, которая испытывает острую боль, если только долго задерживается ответ на вознесенные молитвы.