Покоренная сила

– Ну, голову мою ты сам видишь – обычная голова, насчет человечины, конечно, враки, а остальное, по большей части, правда. Ну и не натравливал нас никто, сами в бой рвались. Облавы же на нас половцы действительно как на волков устраивали. В одной такой облаве тот франк и погиб, так и не нашел своего бывшего хозяина. Народу же у нас не убавлялось, приходило больше, чем гибло в схватках. Из начальной моей ватаги, почитай, никого и не осталось, один я как заговоренный был.

Не долго бы еще веревочке виться, конечно… Но Господь не попустил. Передали мне как-то, что человек меня какой-то спрашивал, из купцов. Нашел я его, а он и поведал, что двое моих детей со старым слугой боярина Арсения в Путивле живут. Я все бросил – и в Путивль. Правда оказалось. Светлану и Саввушку боярский конюх Давыд Узда успел от половцев спасти. По гроб жизни я ему благодарен и свечки за его здравие в церкви ставить буду до самой смерти.

Зажили вчетвером. Добыча-то у меня в руках хоть и не держалась, но нашлось, на что хороший дом в Лукомле купить да хозяйство обустроить. И на прежнюю службу взяли – купцов у порогов охранять – сразу сотником. Новый воевода боярин Терентий Аввакумович, как узнал, кто я такой, обрадовался. Если, говорит, половцы узнают, что пороги сам Рудный воевода бережет, за сорок верст стороной обходить станут.

Еще почти три года я там прослужил. Вроде бы все хорошо складываться опять стало. Боярин Терентий ко мне благоволил, разрешил принять в сотню удальцов из моей ватаги, детишки подрастали, Светлана уже в возраст входить начала. Думал, через несколько лет уже внуками обзаведусь.

Одно только беспокоило – все меньше и меньше мне боярин Терентий нравиться стал. Чувствовал я, что крутит он что-то. То с купцами как-то больно таинственно шепчется, то не ко времени мою сотню от берега в дальний дозор отсылает. Бывало, что и купцов иноземных без досмотра пропускал. Дело, конечно, боярское, не мне встревать, но один раз все же пришлось.

Провели мы как-то караван купеческий мимо порогов, спустили их ладьи на воду, взяли плату, распрощались. Все, как обычно. А через день смотрим, поднимаются против течения две нурманские ладьи. Вроде бы и купеческие, но у нурманов ведь не поймешь – сегодня он торгует, а завтра тот же город, где торговал, на щит берет. И видно, что ладьи эти совсем недавно в бою побывали. На бортах следы от стрел, щиты порубленные, на самих ладьях раненые, и видно, что ранены не более суток назад.

Стали они разгружаться, чтобы ладьи на берег вытащить, а мы смотрим: товар-то тот самый, с которым позавчера наши купцы вниз ушли. Выходит, нурманы наших пограбили. А боярин Терентий о чем-то с их конунгом переговорил и велит пропускать. Ну тут я не выдержал, говорю ему: «Как пропускать? Тати же!» А он в ответ: «Нет, это они добычу на половцах взяли».

Я спорить не стал, а мигнул своим ребятам, и, как только нурманы свои ладьи на берег вытащили, взяли их в клинки. Тут все и открылось – нашли мы на ладьях двоих наших купцов связанных, видать, нурманы собирались за них выкуп взять. Тогда-то во мне Рудный воевода снова и шевельнулся. Всех нурманов, кто еще жив был под нож пустили.

А Терентий вроде как так и надо. «Молодец! – говорит. „Промашку мою исправил, за это твоей сотне двойная доля в добыче!“ – И улыбается так ласково, прямо отец родной. Но я после этого своим ребятам наказал присматриваться да прислушиваться.

И дознались мои воины, что в то время, как Терентий сотню в дозор отправляет, проскакивает через нашу заставу вниз по течению одна ладья. Но до устья Днепра, по всему видать, не доходит – больно быстро возвращается. И возят в той ладье оружие хорошей выделки, которое степнякам великий князь киевский продавать запретил.

Но не пойман – не вор. И надо бы князю донести, да доказательств нет. Как-то Терентий заранее узнавал, что ладья с запретным товаром придет, и отсылал меня с моими людьми в дальний дозор. Пробовали мы неожиданно возвращаться, да, видать, время неверно выбирали, не находили ничего.

«Таможня, блин. Контрабанда оружия… Коррупция. Ничего за девять веков не изменилось. Терентий-то наверняка простой исполнитель, а боссы его конечно же в Киеве сидят. Только наивно все как-то, в двадцатом веке хитрей бы сработали».

– Однажды вернулись мы из дозора, – продолжал Алексей, – а через заставу как раз несколько ладей прошло. Смотрю я, а Терентий опять с каким-то купцом шепчется. Пошептались, пошептались, а потом подходит ко мне и обратно в Степь велит ехать, рано, мол, из дозора вернулись.