Покоренная судьбой

Невио мучился от похмелья, когда мы летели домой в Лас-Вегас. Что бы он ни делал ночью, это выбило его из колеи. Я сомневалась, что он принимал тяжелые наркотики. Он был не из таких. То, что привело его в такой кайф, вероятно, было мощной смесью слишком большого количества алкоголя и насилия.

Фабиано практически затащил его в частный самолет и весь полет смотрел на него с укором.

Несмотря на беспокойство за Невио, я была рада, что его чувства затуманены. Вчерашний разговор с Амо и поцелуй, который мы разделили, совершенно выбили меня из колеи.

Я не понимала, что чувствую, только то, что это чувство было настолько сильным, что заставляло меня чувствовать клаустрофобию в том смысле, что мое сердце казалось слишком большим для моей грудной клетки, когда я думала об Амо. Я слышала, как Карлотта и Аврора говорили о влюбленности. Это никогда не вызывало у меня интереса, казалось чем-то, что со мной не случится, и определенно чем-то, что мне не нужно. Моя жизнь была полна. Наполнена любовью и целью.

Теперь Амо каким-то образом нашел крошечную дыру в моем существовании, о существовании которой я даже не подозревала, и я знала, что он оставит пустоту, когда уйдет. Пустоту, которую я никогда не смогу заполнить так же, как раньше. Конечно, я могла бы попытаться заполнить ее новой целью, но у меня было чувство, что это не заполнит пустоту.

Я уже думала о том моменте, когда он уйдет. Это был не вопрос «если», это был вопрос «когда». Хотя, возможно, мой отъезд из Нью-Йорка и был тем прощанием, которое мы не решались озвучить.

Мой желудок опустился, в груди стало пусто, пусто.

Когда мы вернулись домой, Невио исчез в постели, а я рассказала семье о своем неудачном танцевальном концерте.

— Мне очень жаль — мягко сказала мама и поцеловала меня в щеку. — Ты выглядишь очень грустной. Я не знала, что ты так сильно этого хочешь.

Папа обменялся взглядом с Нино и Савио, что я поняла слишком хорошо. Он был рад, что ничего не вышло, и ему не пришлось запрещать мне туда ездить, потому что именно так он бы и поступил. Я знала отца. Он считал свою власть в Лас-Вегасе безграничной и поэтому думал, что ему нужно держать нас всех здесь, чтобы гарантировать оптимальную защиту.

Я пожала плечами, не желая лгать маме, но радуясь, что она считает мою грусть из-за балета. Ее голос заставил меня понять, что я грущу и тоскую, как будто я уже оплакиваю то, что было у нас с Амо.

В конце концов я отлучилась от семьи и стала бродить по помещению. Кролики переехали в свой вольер несколько дней назад и хорошо там прижились. Я занесла немного морковной зелени и травы, прежде чем отправиться в свою балетную студию, чтобы поприветствовать Медведя и Момо.

Когда меня не было, чего обычно не случалось, папа хотел, чтобы они оставались там все время. Нино водил их на прогулки и кормил, так как его спокойствие, казалось, хорошо на них действовало. Я бы предпочла Киару, но Нино не хотел, чтобы она была рядом с Медведем. Тем не менее я была рада, когда они оба бросились ко мне, виляя хвостами.

Балет наполнил мою голову спокойствием, но мои животные наполнили ее целью.

Я погладила их мягкие головы и со вздохом опустилась на пол. Впервые я почувствовала себя немного потерянной в своей студии в окружении своих питомцев.

Мои мысли были вихрем, который разжигал угли моей постоянной тревоги.

Мне нужно было с кем-то поговорить. Я больше не могла нести эту тайну в одиночку. Обычно я всегда доверяла Невио. Мои секреты всегда принадлежали ему, как и его — мне. Но это был секрет, который я не могла ему доверить. Вокруг меня было так много людей, которым я доверяла свою жизнь, так много людей, которые любили меня и были готовы на все ради меня, и все же мне казалось, что этот секрет принадлежит только мне. Я не могла довериться своей семье, потому что мой секрет казался мне предательством. Но я никогда не предала бы их, ни за что и ни за кого на свете, да и разве любовь может быть предательством? Я не собиралась идти против них. Но часть меня хотела следовать своему сердцу, и оно вело меня в направлении, которое я никогда не считала возможным, — прочь от них. Впервые я была по-настоящему одинока.

Я была рада темноте, но это не помогло мне справиться с нарастающим беспокойством.

Мое дыхание стало затрудненным. Несмотря на отсутствие звуков и яркий свет вокруг, это было похоже на один из моих приступов сенсорной перегрузки. Медведь зарычал и переместился. Он всегда особенно защищался, когда я была в таком состоянии.

— Ш— ш— ш, сидеть — сказала Нино.

Медведь издал еще один рык, но потом затих. Я протянула руку, ощупывая его спину и поглаживая шерсть.

— Грета? — спросил Нино в темноте.

Я посмотрела в сторону дверного проема, откуда доносился его голос.

Мое горло было слишком сжато для слов.

— Я включу свет. Закрой глаза. Я скажу тебе, когда они приглушатся.

Я закрыла глаза.

— Все в порядке.

Я открыла глаза. Тусклое свечение наполняло студию. Медведь свернулся калачиком рядом со мной, а Момо прижалась к его попе. Его взгляд был прикован к Нино, но он не вставал и не рычал.

— Тебе нужна помощь?