Покоренный ее красотой

– Ты хочешь сказать, как твой отец не прощает себя?

– Мы с ним поговорили, – ворчливо отозвался Пирс. – Я попытался сказать ему то, что ты хотела, чтобы я сказал.

Линнет просияла:

– Значит, ты сказал ему, что он был…

– Нет.

– Ты даже не знаешь, что я собиралась сказать!

– Ничего такого я ему не говорил.

– Тогда что ты ему сказал? – спросила она, несколько разочарованная.

– Что я люблю его. Особо не распространяясь, но он понял.

– Когда я была тяжело больна, мне приснилось, что моя мать была со мной в бассейне.

– В воде?

– Под водой. Я уплывала туда, потому что там было прохладно, влажно и не было боли. Но она выталкивала меня обратно.

Пирс прижал Линнет к груди.

– Очень мило с ее стороны.

– Я тоже ее простила, – тихо отозвалась Линнет. – Она любила меня.

– Что ж, – сказал он, – ты достойна любви. И не потому, что красива. И даже не потому, что у тебя восхитительно розовая кожа, какой я не видел ни у одной женщины.

На глазах у Линнет выступили слезы.

– Я и подумать не могла, что когда-нибудь…

– Шшш, – сказал он, коснувшись ее губ своими. – Я тоже не думал, что способен полюбить другого человека.

– Мы оба ошибались. – Она положила руку ему на затылок и притянула его голову к своим губам.

– Ягодка, – шепнул Пирс спустя некоторое время.

– Да? – Линнет очнулась от поцелуя, с затуманенной головой, припухшими губами и гулко бьющимся сердцем.

– Я больше не могу заниматься любовью на этой скале. Не хотелось бы выглядеть слишком привередливым, но я ободрал себе все колени. Может, пойдем домой? Там есть чудесная мягкая постель. В хозяйской спальне, которую ты еще не видела, но которую можешь считать своей.

– Домой, – повторила она, овладев собой.

– К нам домой.

Они встали, соорудив из простыни греческую тогу, и направились к себе домой, взявшись за руки.

Когда они вернулись, Линнет улыбалась всем: от Прафрока до герцога. Никто даже не заметил, что ее кожа приобрела клубничный оттенок.

Радость, светившаяся на ее лице и в глазах, ослепляла.

Эпилог

Спустя несколько лет

– Не понимаю, почему ты зовешь маму Ягодкой? – спросил маленький мальчик своего отца в одно прекрасное летнее утро. Он разлегся на скале, наблюдая за своей сестренкой, которая плескалась в морском бассейне с их матерью.

– Это наше с ней имя, – отозвался отец, глядя на маму с особенной улыбкой на лице, которую мальчик не мог до конца интерпретировать.

– Но это нелогично, – заметил Джон Йелвертон, будущий граф Марчент и герцог Уиндбэнк. – Мама не похожа на ягоду. А вот Эви похожа, такая кругленькая, толстенькая, с рыжими кудряшками.

Он бросил неодобрительный взгляд на свою младшую сестренку. Даже в семилетнем возрасте Джон понимал, что его сестра обладает удивительной способностью очаровывать незнакомых людей. Стоило ей улыбнуться, как они просто таяли. И давали ей все, чего бы она ни пожелала.

Правда, это не распространялось на их родителей. Они шутливо тыкали ее пальцами, пока она не начинала смеяться. А сам он предпочитал щипать ее, но не больно.

– Когда-то у твоей матери была розовая кожа, – сказал его отец. – Так что она была похожа на особенно вкусную ягоду, клубнику.

Джон уже видел это выражение на лицах родителей и не придавал ему особого значения, считая его неразумным. Ему нравилось упорядочивать окружающий мир, разделяя все вещи на разумные и неразумные. И этот мечтательный взгляд относился ко второй категории.

– А нельзя нам вернуться в замок и вскрыть еще одну лягушку? – поинтересовался он.

– Нет. Одной лягушки в неделю достаточно. Они созданы не для твоего развлечения, знаешь ли.

– Но разве ты забыл, что я с трудом нашел желчный пузырь? Мне нужно попытаться еще разок.

– На следующей неделе, – твердо сказал отец. – Я уверен, что в твоем будущем будет еще много желчных пузырей.

Это была одна из тех бессмысленных вещей, которые его родители постоянно говорили и которые Джон не слишком ценил.

– Я хочу вскрыть лягушку сейчас!

Его отец, смотревший в сторону бассейна, повернулся к нему и поднял палец.

– Помнишь, о чем мы говорили сегодня утром?

– Что я должен научиться сдерживать свой характер, – отозвался Джон. – Если я чувствую, что он пытается вырваться наружу, я должен сосчитать до десяти.

– Тебе не кажется, что сейчас как раз такой момент?

– Нет, – сказал мальчик, помрачнев.

Отец поднялся на ноги, чтобы вытащить дочку из бассейна. Держа трость в одной руке, он склонился над водой. Эви ухватилась за его протянутую руку и радостно завизжала, когда он крутанул ее в воздухе.

Затем он положил трость и воспользовался обеими руками, чтобы вытащить из воды маму. Ну вот, опять они уставились друг на друга с этими улыбками.

Джон закатил глаза и встал, медленно двинувшись вокруг бассейна. Может, если он найдет лягушку, папа разрешит ему заглянуть в ее внутренности.

Лягушек нигде не было.

– Им не нравится соленая вода, – сообщила Эви, слегка шепелявя. Затем склонила голову набок и одарила его улыбкой, которую он так ненавидел. – Ты что, не знаешь?

Он дернул ее за волосы.

Она завопила, и ему пришлось сосчитать до десяти.