Покорённый (СИ)

— Марк?.. — настороженно произносит за моей спиной Рэм. — Что с тобой?

Не отвечаю. Молча облокачиваюсь ладонями на подоконник, опуская голову и закрывая глаза. В голове стучит набатом неверие, растерянность и даже легкая паника, стягивающая на шее удушливый обруч, не позволяющий дышать ровно, спокойно.

Она не могла так поступить! — Первое, что возникает в моей голове. Отправить меня обратно, не объяснившись, не попрощавшись… Просто выслать, опять усыпив… Почему?

— Как мы здесь оказались? — требовательно спрашиваю я Рэма сквозь стиснутые от резко накатывающей злости зубы. Оборачиваюсь к нему, сжимаю кулаки и требовательно смотрю удивленному брюнету в глаза.

— Не знаю, — отвечает он, небрежно пожимая плечами. — Помню, как ужинал, потом решил прилечь отдохнуть, проснулся уже здесь, — он тыкает пальцем в, соседнюю от моей, кровать, — Ты спал, я пытался тебя разбудить, не вышло. Видимо тебя позже усыпили. Проверил комнату, вещи. Нам вернули документы, даже деньжат подкинули на первое время… — тараторит Рэм, жестикулируя руками, указывая то в одну, то в другую сторону. — Вниз сходить успел, кофе попить, вернулся, решил повторить попытку добудиться тебя.

Тяжело вздыхаю, отворачиваясь от него. Рэм сразу замолкает.

— Не пойму, что не так-то? — возмущенно произносит он. — Ты чего? Нас же отпустили. Радоваться надо! — не успокаивается друг, вновь начиная тираду. — Повидать родных съездим, очухаемся, вернемся к привычной жизни. Работенку новую себе намутим, связи поднимем…

Мое молчание, наконец, перестает его устраивать, и Рэм подходит ко мне. Кладет руку на плечо, ободряюще сжимая. Замирает и ждет, когда я хоть как-то отреагирую на его слова и проявлю интерес к вновь появившимся возможностям жить дальше, привычной жизнью.

— Марк, — опять произносит брюнет. — Так будет лучше, поверь. Ты ей не нужен. Забудешь скоро, просто надо подождать. Все что было, начнешь воспринимать, как дурной сон, — выдает он, начиная понимать, что меня гложет.

— Не будет, как прежде, — хрипло и напряженно говорю я, скидывая с плеча ладонь Рэма.

— Мы ведь к этому шли, — констатирует он очевидный, по его мнению, факт. — Ради возвращения занимались разгребанием их семейного грязного белья. На хрен тогда все это было нужно? — требовательно спрашивает он, вновь хватая меня за плечо и с силой разворачивая к себе лицом.

Смотрю ему в глаза с вызовом и ненавистью. Хочется набить ему морду, причинить боль, но сдерживает осознание, что в данный момент не за что. Он ни причем, и злюсь я совсем не на него, а на девушку, что осталась там, на острове.

— Я не сказал тебе раньше, — пристально глядя мне в глаза, произносит Рэм. — Думал, не за чем будет.

— Что? — напрягаясь и хмурясь, требую я. — Что не сказал?

— После нашей вылазки в тот особняк, когда красотка вернулась с поездки, — начинает он, вздыхая. — Я тогда хотел с ней поговорить, напомнить об уговоре, спросить, когда нас отпустят…

— И? — нетерпеливо подгоняю я его. — Ближе к делу! — наступая на приятеля, спрашиваю я.

— Она с кем-то разговаривала по телефону, — продолжает он, отпуская меня и отступая на несколько шагов. — Я из-за двери, чисто случайно услышал, как она про свадьбу разговаривала… В общем… она замуж выходит.

На последних словах, голос Рэма становится тише, он пристально и оценивающе смотрит на меня.

— И раз уж ты тут, со мной, — парирует он. — Очевидно же, что не за тебя.

— Вот как… — протяжно произношу я. Выходит как-то угрожающе. Запускаю пятерню в волосы и с силой сжимая, провожу по ним рукой, причиняя боль самому себе. Будто она немного отрезвит, поможет взять себя в руки. — Что ж, горько усмехаясь, добавляю я. — Тогда многое становиться понятным.

Я ничего не понимал: ни странного поступка Оливии, ни причины, по которой она так внезапно, без предупреждения отправила нас обратно. И эта свадьба… О какой свадьбе вообще могла идти речь? За кого? Нашла мне замену в поездке? Тогда еще более не логичной казалась последняя ночь, проведенная вместе. Страстная, отчаянная, дикая. Все ее противоречивые поступки, казались нелепостью, ошибкой, с которой хотелось немедленно разобраться.

И потому, не смотря на уговоры Рэма, его настойчивые советы забыть и жить дальше, которые мне пришлось выслушать, я все больше понимал, что не хочу. Не желаю прежних сомнительных кратковременных связей, не стремился вновь прозябать в шумном городе, где ты — просто часть большого механизма.

Это все потускнело, потеряло краски. Казалось пустым и бессмысленным. Единственным ярким штрихом, была Оливия. Такая разная: строгая, властная, веселая, умная и интересная. Она с самого начала не смогла оставить меня равнодушным.

Но все эти мысли я, разумеется, оставил при себе. Когда мы с Рэмом покинули отель, в котором проснулись, и разошлись, сообщив друг другу, что направляемся к родным, я изменил свой маршрут.

Мысли и ноги принесли меня к особняку, где я уже бывал. Еще пару месяцев назад, если бы кто-то сказал, что мне захочется вернусь сюда добровольно, — рассмеялся бы безумцу в лицо, принимая все за злую шутку.