Покореженное эхо

— Привет, малыш. Извини, что разбудила. Но я не хотела звонить в то время, когда в твоих апартаментах мог кто-то находиться.

— Лялечка! Как я рада! Наконец-то.

— Не Лялечка, а госпожа Шверник. Можешь меня поздравить.

— Я же в гостинице, лапочка.

— Я звоню по спутниковой связи. Меня вычислить невозможно.

— Понимаю. Все в порядке. Остался последний билетик получить, и ты мне нужна, как воздух. Без тебя я ничего не сделаю. Сможешь прилететь хотя бы на денечек или на два? Очень важно.

— Хорошо. Уговорила. Не очень-то удобно ускользать молодой жене от мужа, но вижу, что придется, если ты без меня не можешь.

— Да. Поверь мне, это очень важно. Сама поймешь.

— Возьму билеты, позвоню. Целую. Удачи тебе.

— И тебе, мое солнышко.

Тая положила трубку и развалилась на кровати. Она была по, настоящему счастлива, все шло как по маслу. А если Лялька прилетит, то и вовсе дело упростится.

День прошел успешно, но очень тяжело, казалось, он длился целую вечность и отнял все силы.

Она сладостно зевнула, потянулась и уснула.

9.

Заветный конверт пришел на четвертый день. В нем лежала шестая карточка, присланная душеприказчиком Платона Пелевина.

Но в ящике лежал еще один конверт. Тая взяла его с собой, а кучу газет выкинула в урну. Сев в машину, она распечатала его, достала вырезку из газеты и письмо.

Ни того, ни другого прочитать она не смогла. Текст был набран на немецком языке. Времени до встречи с Павлом оставалось не очень много, но она решила все же разобраться с посланием. Ее смущал портрет Гортинского в черной рамке, помещенный в газетной вырезке. Она нашла туристическое агентство и попросила вызвать ей немецкого переводчика. Пришлось заплатить пятьдесят долларов за услугу.

В газетной вырезке говорилось о трагедии, случившейся на австрийском лыжном курорте «Эдельвейс». Группа экстремалов из двенадцати человек, несмотря на запрет, ушла в горы, где не было лыжных троп, и их накрыло снежной лавиной.

Поиски ведутся неделю, но пока ни к чему не привели. Спасатели считают, что никого из двенадцати лыжников спасти не удастся. Если бы кто-то и остался в живых, то уже в течение суток мог умереть от переохлаждения. Теперь спасатели уже ищут трупы, чтобы переправить их на родину для захоронения. Письмо же содержало в себе соболезнование родственникам от администрации лыжного курортного комплекса.

Известие о гибели Гортинского никак не подействовало на Таисию. Она его не знала и видела один раз мельком, когда проследила за ним до аэропорта. Главный зачинщик ограбления стерт с земли снежной лавиной, и, стало быть, последняя помеха на пути к цели устранена. Тем лучше. Только бы об этом не узнал Павел.

Иначе он вспомнит о карточках, хранящихся у Гортинского, и что он предпримет, никому не известно. Придется форсировать события. Сорвать такую операцию на последнем вираже непростительно.

Тая, скрипя зубами, поехала домой к Павлу. И опять весь вечер придется перед ними кривляться и репетировать бездарную пьесу, которую ни один здравомыслящий человек ставить никогда не станет. Она провалится, даже если занять в ней самых ярких звезд сцены. Но дело не в пьесе, а в ее финале.

Тая села в машину и поехала на работу, другим словом свидания с Павлом она назвать не могла.

Совершенно по-другому расценивали гибель Гортинского в частном детективном бюро «Титановый щит».

Новость принес Метлицкий. Он хотел сам по секрету от друзей встретиться с Гортинским и предупредить его об опасности. Настя же решила по-другому. Она собиралась взять писателя под личную опеку. Черт с ними, с коммерсантами. А позволить кому-то убить хорошего талантливого писателя нельзя.

Опеки не получилось. Гортинского не нашли. И только Метлицкий, побывавший в издательстве Гортинского, узнал, что там готовят некролог для «Литературной газеты» Новость всех поразила.

— Я согласна, — возмущалась Настя. — Гортинский — экстремал. Всю жизнь ходит по лезвию бритвы. Но хоть убейте меня, не могу поверить, что ему сосулька на голову упала.

— Не сосулька, а снежная лавина, — поправил Метлицкий. — Бывает, что целые села, как карточные домики, сносит. Это же стихия, дорогуша, с ней шутки плохи.

— Звучит глупо! То же самое, если бы мне сказали, что ему кирпич на голову упал.

Только Журавлев сидел и помалкивал.

— Послушайте, — продолжал Метлицкий. — Дик нашел паспорт и права Ольги в квартире. А если она не стала делать никаких фальшивых документов, а сделала себе загранпаспорт? Когда человек уезжает за границу, то он российский паспорт оставляет дома. Там он не нужен. Вот почему никто не может найти Ольгу. Тю-тю, ее нет в Москве. Пока Таисия здесь убивает коммерсантов, Ольга поехала в Альпы убирать Гортинского.

— Ага. И устроила там лавину! — рассмеялась Настя.

— Проще простого. Выстрел в воздух — и лавина пошла. Нужен детонатор. Звуковой волны достаточно.

— А что ты молчишь, Дик? — спросила Настя.

— Жду, пока вы чушь перестанете пороть.

— Ладно, не зарывайся, великий Шерлок Холм. Выкладывай свои черные карты на стол.

— Пожалуйста. Если бы Гортинского убрали, то по-тихому и зарыли бы в лесу.