Покореженное эхо

В номере зазвонил телефон. Жилец снял трубку. Его трудно выговариваемую фамилию шведы коверкали до неузнаваемости, и Гортинский просил называть себя коротко — Веня.

— Господин Веня? Вас беспокоит портье. К вам гость. Что мне ему сказать?

— Пусть проходит. Я его жду.

Наверняка Шверник знал, что он приехал четыре дня назад. Но он не пришел в первый же день. Он дал гостю осмотреться. Разумно. Теперь Гортинский был подготовлен к разговору. Случись их встреча тремя днями раньше, разговор вновь зашел бы в тупик. Все правильно.

Одно смущало Гортинского. Он имел дело с живым человеком, иностранцем и ничего о нем не знал. С одной стороны, это и хорошо, но с другой — договариваться с незнакомцем прыгнуть на счет три в омут — дело крайне опасное.

Ты нырнешь, а он останется на берегу. К тому же, Гортинский знал о своем главном недостатке. Любого человека он лепил сам, создавая своих героев в своем воображении.

Он не углублялся в личность, а дорисовывал то, что не замечал или не понимал. А с таким подходом можно обмануться и иметь серьезные непоправимые последствия. Увидел человека, поговорил с ним, остальное дорисовал, и образ готов. Так хорошо подходить к друзьям, когда не хочешь замечать плохие стороны их характеров. Но партнер по бизнесу должен быть тебе понятен со всех сторон, и относиться к нему надо соответственно его возможностям, а не планам и амбициям.

Вся надежда на чутье. Но очень трудно отделаться от шаблонов. Гортинский уже поймал себя на мысли, что образ Шверника ему понятен. Но лишь для создания романа, а не для посадки в лодку, которую выкинет в открытое море без весел. В дверь постучали.

— Войдите.

И Шверник вошел. В руках он держал букет цветов, чем немного удивил хозяина номера.

— Рад видеть вас на своей родине, Вениамин Борисович.

— Не думал, что мне у вас очень понравится. А по какому поводу цветы?

— Как же. Пока вы отдыхаете за границей, в Москве вышла ваша новая книга.

— Кто вам об этом сказал?

Шверник улыбнулся, проходя в номер и ставя букет в вазу.

— А для чего существует Интернет? Сегодня нет проблем с допуском практически к любой информации.

— Вы правы. Но у меня нет с собой компьютера.

— Рад, что первым принес вам благостную весть.

— Тут нет ничего удивительного. Мои книги выходят с определенным интервалом. Об этом знаю я, а главное — читатели. С какого-то момента мои поклонники начинают шарить глазами по прилавкам в поисках знакомого логотипа с моим именем. В этом есть свой смысл.

— Сожалею, но я плохо разбираюсь в этой сфере.

— Зато хорошо знаете изобразительное искусство.

— Конечно. Это моя профессия. Моя карьера в музее начиналась с руководителя реставрационной мастерской. И, как вы сами догадываетесь, я имею очень большие связи в этом направлении.

— Вы реставрировали «левые» картины?

— Как понимать «левые»?

— Краденые, хранящиеся у подпольных собирателей.

— Приходилось. Только схема была другой. Теневые коллекционеры никогда себя не проявляют. За них все делают посредники. Если коллекционер имеет претензии к полотну, которое желает купить, то он возвращает их продавцу и говорит: «Приведите картину в надлежащий вид и после этого вы получите заявленную цену». Разумеется, они сами рекомендуют реставраторов. Для каждого художника есть свой круг реставраторов, которые уже работали именно с этим живописцем и знают его стиль работы, колорит, мазок и прочие детали. Мы на виду, о нас знают, а покупатель всегда в тени. Кто платит, тот и музыку заказывает. Кажется, так вы любите писать в своих книгах.

— Вы слишком увлеклись моим творчеством.

— Мне очень интересно следить за ходом ваших мыслей, построением сюжета, выводами и принятием решений.

— По этой причине вы решили предложить мне ограбление национальной галереи. Кто же станет жертвой? Тициан, Эль Греко или Ван Гог?

— Не торопите события, Вениамин Борисович. Я хотел бы услышать ваше мнение насчет этой идеи.

— Я в Стокгольме. Разве этого не достаточно?

— Может, ваш визит заставил вас пересмотреть свои намерения?

— В Америку с той же целью я точно не поехал бы. А здесь мне понравилось.

На начальном этапе я говорю вам «да». Ваш ход. Теперь все зависит от условий, которые вы предложите. Если вы вычитали их в моих книгах, то они неприемлемы, если вы подойдете к делу с ответственностью, мы договоримся.

— План изъятия картин из музея у меня есть. Он хорошо продуман, рассчитан и безопасен. Главным условием остается команда из шести человек.

Беспрепятственный уход из галереи вам будет обеспечен. Картины останутся у вас.

Вы сможете их надежно спрятать. В этом пункте работы я не участвую. Ровно через десять лет вы мне возвращаете картины за оговоренное нами вознаграждение.

Страховкой для вас будет моя расписка о том, что я являюсь полноценным членом банды. Кажется, если я не ошибаюсь, это называется «наводчик».

— Красиво излагаете, Герман. Какую же страховку вы потребуете для себя? Только не говорите мне, что вы нам доверяете.

— Тут все очень просто. Пропажа картин будет обнаружена к утру. Границы тут же перекроют, и вы при всем своем желании не вывезете картины из страны.