Читаем Покоряя Эверест полностью

Хорошо проведенный день в Альпах подобен великой симфонии. Анданте[21], временами ускоряющееся до андантиссимо, в первой части — мрачный и мучительный подъем по морене[22]. Но все это вмиг забывается, когда голубой свет рассвета замерцает над твердым, чистым снегом! Возникает новый мотив — нежно и очень мягко вступают малые духовые инструменты, гобои[23] и флейты. Он еще отдаленный, но мелодичный и уже бесконечно обнадеживающий. В набирающем силу свете этот мотив подхватывают скрипки, и он взмывает на всех смычках, терзающих дрожащие струны, пока вершины, одну за другой, окутывает золотая паутина дня. А затем уже весь оркестр в торжествующем единении заполняет музыкой все пространство, резвясь в триумфальном веселье, потому что вот вы наконец маршируете, весь трепещущий от теплой крови, под ярким солнцем. И так в течение дня сменяющие друг друга настроения создают целую симфонию. Аллегро[24], когда вы довершаете экспедицию, но исход ее все еще под вопросом. Возможно, скерцо[25], когда вы перепрыгиваете через последние камни гребня[26] или прорубаете ступени на финальном коротком склоне, а ледяные осколки танцуют и плывут, искрятся, и брызжут, и прыгают с чарующим весельем по хрустящей поверхности в своей безумной глиссаде[27]. А затем, на спуске, иногда снова анданте, ведь, хотя вершину еще предстоит покорить, вы забыли, что спуск может быть тяжелым и долгим. Но в конце снова скерцо — с затиханием на закате.

Все экспедиции в Альпах отличаются друг от друга так же, как различные симфонии, и каждая из них — это новый опыт. Не все одинаково полны надежды и силы. И меняется не только соотношение мрачного и приятного, но и качество этих и других ингредиентов, способ их смешения. Но каждое горное приключение эмоционально завершено. Дух отправляется в путешествие так же, как и тело, и у этого путешествия есть начало и конец, и оно переплетено со всем, что происходит между этими точками. Нельзя сказать, что одна часть вашего приключения была эмоциональной, а другая — нет, как нельзя сказать, что одна часть экспедиции была путешествием, а другая — нет. Вы не можете изъять части и по-прежнему иметь целое. Ценность каждой части зависит от всех остальных частей и от того, как она связана с ними. Великолепие восхода солнца в Альпах зависит от того, что было и что грядет; без умирающего дня и грядущей ночи закат поразил бы вас меньше, а огоньки в глубине долины потеряли бы очарование обещанного покоя. Более того, экстаз от покорения вершины обусловлен событиями подъема и перспективами спуска.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное