Покорись мне

— Пытаешься доказать мне, что ты мужчина и можешь прогнуть под себя маленькую леди, когда захочешь, независимо от того, сколько времени у тебя займет, чтобы растоптать мою независимость и самооценку. Ты можешь заставить меня молить об оргазме, потому что, видит Бог, ты выяснил, как именно нужно прикасаться к моему телу. Но при этом ты пытаешься завладеть моей душой. И ты можешь поцеловать меня в зад. Потому что я не дам тебе ее.

Его брови в удивлении взлетели вверх. Первоначальное оскорбленное выражение лица сменилось задумчивостью. Наконец, беспокойство взяло вверх, угнездившись в резких чертах его лица.

— Дорогая, ты все еще не понимаешь. Я делаю это не для тебя. Я делаю это для нас. Мы не можем быть по-настоящему вместе, пока ты не честна со мной и сама с собой. Твое тело жаждет господства, принимает его, как самую естественную вещь в мире. Это твой разум стоит у него на пути. Господь Свидетель, я открыто признаю, что хочу быть человеком, который воплотит все твои фантазии в реальность. Но ты упорно думаешь, что я пытаюсь принизить тебя и разрушить, а не создать наши отношения. Еще сильнее ты ошибиться не могла. Объясни мне почему.

Он замолчал, прижимаясь губами к низу ее живота, затем прикусил кожу зубами… в тоже время он задел ее клитор кончиками пальцев. Сочетание удовольствия и боли было завораживающим.

Паника, гнев и страх столкнулись друг с другом, усиливаясь ее возбуждением.

Несмотря на его откровенность, Ката чувствовала себя побежденной. Хантер чуть было не сломил ее волю, подталкивая ее к самому краю снова и снова. Она сопротивлялась, пытаясь оттолкнуть его. Но он не сдвинулся ни на дюйм.

По-хорошему она должна отказаться от подчинения ему и продолжать попытки сдерживать его. Если, конечно, не брать в расчет тот чудесный факт, что он готов был держать ее прикованной к этой постели до тех пор, пока она не расскажет ему все.

Если он хотел услышать все это дерьмо, то это была лишь его ошибка.

— Я скажу тебе почему. Я когда-нибудь упоминала, что моей матери не позволено ежедневно выбирать себе одежду? Гордон настаивает на том, чтобы делать это за нее.

Брови Хантера поднялись вверх, и он лишь пожал плечами.

— Если они пара доминант-сабмиссив, то подобные правила в отношениях не редкость. Я не хочу быть Домом двадцать четыре часа семь дней в неделю, но некоторые…

— Я не знаю, является ли он Домом. Даже если и является, настоящая проблема в том, что он — мудак. Каждый день, в течении последних двенадцати лет, он говорил моей матери, что она могла бы выглядеть лучше. Все началось в тот момент, когда он стал подбирать для нее драгоценности, потому что, по его словам, у него врожденный талант к этому, которого у нее не было. Затем он начал выбирать для нее туфли, футболки, юбки, брюки. Сейчас она не может сделать и шага, не посоветовавшись с ним, потому что он убедил ее, что она без него — ничто.

Даже в темноте она увидела растущее беспокойство на его лице.

— Ката, я…

— Нет! — как он смеет испытывать жалость к ней, после того как сам настоял на этом разговоре? Он сам захотел открыть этот ящик Пандоры, так что теперь пусть слушает. — И это было только начало. Он отрезал ее ото всех ее друзей, подстраивая противоречивые ситуации, придумывая проблемы, когда она хотела выйти из дома.

Вскоре даже те друзья, которые были с ней после смерти отца, отошли на задний план.

Гордон убедил ее, что он был ей лучшим другом, чем все они вместе взятые. У нее была работа в качестве операционной медсестры, а пять лет назад она и хирург потеряли мальчика на операционном столе. Моя мама была подавлена. Ты знаешь, что ей сказал Гордон? Что, может быть, она не настолько талантлива, как она думала, и что всем было бы лучше, если бы она сидела дома. Она чертовски сильно любила эту работу. Пуф, и нет работы! Он сделал ее слишком пугливой, чтобы заняться поисками другой вакансии. Когда срок ее водительских прав истек, он целых два года таскался по инстанциям, чтобы она смогла их обновить.

— Ты права, он козел, — мягко произнес Хантер.

Ката замолчала, уставившись на него в темноте. Это не было наигранно. Он искренне думал так. Так или иначе, но все чувства: паника, гнев и желание перешли в горе. Глаза заволокло слезами.

— Гордон стал главным. Примерно в то время, когда я начала водить машину, мама уже не была тем же самым человеком, с которым я выросла. Она боялась дышать без разрешения драгоценного Гордона. Она… лишь оболочка. И тогда, три года н-назад…

Горячие слезы покатились по щекам Каты. Она попыталась вытереть их, но поняла, что наручники не позволяют ей сделать это. Беспомощность и бессильный гнев привели ее снова в ярость. Боже, через что, должно быть, прошла ее мама…

Ката остановилась, не в силах снова пережить тот ночной ужас, который все пустил под откос.

Хантер хотел только, чтобы она выпустила болезненное прошлое, чтобы он мог разгадать ее тайну. Но она уже была там, находясь на волосок от того, что могло уничтожить ее.