Покоритель джунглей

— Конечно. Если б я мог помещать ему, он бы сегодня вечером не поехал с вами. Рисковать жизнью, когда можно жить себе тихо-спокойно? Да это настоящее безумие, которого я никогда не пойму. К тому же, если быть откровенным, — и тут Барбассон понизил голос, словно собирался сделать важное признание, — с его отъездом я потеряю замечательное местечко. Покоритель джунглей поселил меня в Нухурмуре, чтобы я в его отсутствие развлекал принца. Теперь я ему больше не нужен, а идти вместе с ним на войну — нет уж, пусть на меня не рассчитывают! Я доеду до Биджапура, вручу мою отставку графу де Монморену, а там — прощайте, ребята, я возвращаюсь во Францию.

Эти слова были сказаны тем более естественно, что после королевского подарка Нана-Сахиба моряк действительно собирался так поступить. Но теперь при виде старого врага, повинного в смерти Барнетта, к Барбассону вернулась вся его энергия, и он стал таким, как в былые времена.

Туг не верил своим ушам.

— Как, — удивленно спросил он, — разве не вы командуете Нухурмуром в отсутствие Покорителя джунглей?

Барбассон почувствовал, что от его ответа будет зависеть решение Кишнайи, ибо хитрый туземец, вроде бы соглашаясь, не сделал ни одного шага к выходу.

— Я, командую? — воскликнул он с прекрасно разыгранным добродушием. — Господи, да кем мне командовать? Я ни разу в жизни не держал в руках винтовку, командиром меня называют шутки ради. Командовал-то другой.

— Кто другой?

— Да Барнетт, черт побери. Его, бывало, не проймешь. Ну и показал он англичанам и душителям, где раки зимуют! Как, вы не знали Барнетта, правую руку Сердара?

— Он сейчас, конечно, с ним?

— Нет, он умер, — с волнением ответил провансалец.

Исчезли последние подозрения туга. Чего ему было опасаться рядом с таким тюфяком? С другой стороны, надо найти способ разговорить его и выведать у него массу подробностей о Нухурмуре и Нана-Сахибе.

— Идем, сахиб, я следую за вами, — сказал Кишнайя, который принял решение.

Словно молния сверкнула в глазах Барбассона, но, поскольку он шел впереди туга, тот, к счастью, ничего не заметил.

Через несколько минут они уже были на берегу озера, настал критический момент. В маленькой бухточке находилась знаменитая шлюпка, с помощью которой год назад Кишнайя ловко заманил в западню и арестовал своего нынешнего спутника и Барнетта. Барбассон боялся, как бы туг при виде шлюпки не вспомнил о происшедшем и не узнал его. Но провансалец так растолстел, что стал неузнаваем, к тому же густая борода почти скрывала его лицо. Кишнайя подошел к лодке, но ничто в его поведении не давало оснований для беспокойства.

Барбассон прыгнул в шлюпку, и туг, слегка поколебавшись, последовал за ним.

— Я думал, что мы будем ловить с берега, — тем не менее заметил Кишнайя.

— О, мы не будем заплывать далеко, — ответил провансалец, — но вон у того островка — он всего-то от нас в ста саженях — мы найдем куда больше рыбы.

Не прошло и пяти минут, как шлюпка пристала к островку и встала под единственным деревом, в тени которого могли укрыться рыболовы.

Барбассон приготовил удочку своему спутнику и показал, как ею пользоваться. Теперь, когда добыча была у него в руках, он хотел поиграть с ней, как кошка с мышкой. С изощренной жестокостью провансалец решил во что бы то ни стало съесть буйабес из рыбы, наловленной вождем душителей.

— Это его первая и последняя рыбалка, — прошептал он свирепо. При воспоминании об ужасной смерти Барнетта в нем просыпались самые варварские инстинкты.

Хотя туг был новичком, но рыбы было так много, а приманка так хорошо приготовлена, что каждая заброшенная удочка приносила улов. Через некоторое время Кишнайя заявил, что он давно так не веселился и скоро, пожалуй, станет страстным поклонником рыбной ловли.

— Тебе придется рыбачить в Ахероне, — пробормотал по-французски провансалец, пользуясь случаем вставить одну из немногих известных ему классических реминисценций.

Рыбалка шла удачно, оба были веселы — хотя в силу совершенно разных причин — и вскоре разговорились, словно старые друзья. Кишнайя подробно расспрашивал своего спутника о Покорителе джунглей и Нана-Сахибе, об их подвигах, о жизни, которую они вели в Нухурмуре. Его любопытство было неиссякаемо; со своей стороны, Барбассон охотно отвечал на все вопросы.

«Приговоренному к смерти грешно было бы в чем-нибудь отказать», — подумал он. И моряк рассказывал о событиях, в которых сам Кишнайя принимал участие. Провансалец же делал вид, что узнал о них от других обитателей Нухурмура.

Примерно через час Барбассон решил, что с этой комедией пора кончать. Кстати, большая корзина с ручками, которую Кишнайя взял с собой, была наполовину заполнена рыбой. Они как раз заговорили о Барнетте, и провансалец, предварительно бросив взгляд и убедившись, что все приготовленное утром на месте, решил воспользоваться случаем.

— Все, что вы мне рассказываете об этом Барнетте, просто поразительно, — произнес туг.