Покорители пространств

Пампуша ничего не ответила, но только попросила Машу подарить ей фотографию, на которой земляне были вчетвером. Может быть, она всё-таки надеялась, что умный Митрофан сможет как-нибудь выбраться оттуда. В мечтах она представляла себя его невестой: все принцессы из других государств замяукают от зависти. Маша попросила карандаш и печатными буквами написала на обратной стороне фотокарточки: "На память Пампуше. Серёжа, Маша, Митрофан и Снежана с планеты Земля".

Потом она достала из кармашков юбочки пакетики с разноцветными бусинками и леской (она всегда всё это носила с собой, потому что плести фенечки было её любимым занятием). Пока они беседовали с принцессой, она успела сплести браслет, тоненькое ожерелье и даже корону. Она сделала всё это быстро, потому что не раз плела для своей Снежаны всякие украшения. Пальчики её работали так слаженно, что, казалось, они сами знают, какую бусинку брать и на какую лесочку нанизывать.

Маша протянула Пампуше фенечки. Если бы на мордочке принцессы не было шёрстки, то можно было бы увидеть, как она зарумянилась от удовольствия. Пампуша поблагодарила Машу, сразу украсила фенечками свою лапку, шейку и голову и, мурлыча, стала крутиться перед зеркалом. Любая девочка на её месте поступила бы так же, если бы ей подарили такие драгоценности.

Тем временем Серёжа на куске картона нарисовал пейзаж своей Родины. Она теперь казалась ему такой прекрасной. Он нарисовал зелёную поляну, усеянную полевыми цветами, весёлую прозрачную речку, голубое небо с белыми облаками и нежно-золотым солнцем. Протянул пейзаж принцессе. У неё перехватило дыхание от такой красоты. Фантастический солнечный свет заливал картину, серебрилась река, блестели зелёные травы и листья деревьев, летали бабочки, а цветы, казалось, издавали нежный аромат.

– Это самая великая картина, какую только может создать живое существо, – почти шёпотом сказала принцесса, – мы будем хранить её и учить по ней котят искусству рисования.

Серёжа залился краской от такой похвалы.

Тут вошёл котёнок в коротких штанишках, в курточке с большим кружевным воротником, в берете, надетом на одно ушко. Это был паж принцессы Пампуши. Он что-то шепнул ей на ухо. Принцесса взглянула на своих гостей растерянно. Потом спинка её напряглась, хвост изогнулся, и она повелительно сказала пажу:

– Привести Черномусю!

Паж поклонился и молча вышел.

РАССКАЗ МИТРОФАНА О ПЛАНЕТЕ ЗЕМЛЯ

Что же такое шепнул паж принцессе Пампуше? Почему она так разволновалась?

Перенесёмся опять во дворец короля, где три достойнейших представителя кошачьего племени ведут свою беседу.

Теперь уже Митрофан повествовал о жизни на планете Земля. Он рассказывал о зелени трав и деревьев, о птицах, летающих в синем небе, и о похожих на птиц самолётах, о телевизоре и даже о компьютере. Хотя о нём он знал только то, что в нём водится мышка…

И король, и великий учёный были потрясены услышанным. И не раз то один, то другой от удивления чесали задней лапой за ухом, так что у короля даже корона съехала набок и, казалось, сейчас свалится с головы.

Поразило их и даже оскорбило то, что их собратья, коты, на Земле ходят не на двух, а на четырёх лапах. Достичь таких высот цивилизации и не подняться на две лапы?!. Митрофан не ожидал, что рассказ об этом произведёт столь неблагоприятное впечатление. Но оба собеседника уже вопросительно смотрели на него:

– И вы тоже?

– Некоторые все же ходят на двух, – сконфузился Митрофан.

Он позволил себе эту единственную ложь. Простим ему: не мог он под осуждающим взглядом сразу двух великих собеседников сказать правду. Он бы унизил себя в их глазах. Хотя, честно говоря, давно уже мечтал побегать на четырёх.

Король и Мурлынкис стали уговаривать Митрофана остаться на Птолемеаде, но наш герой ответил им так:

– На планете Земля люди называют себя царями природы. Мы, коты, не переубеждаем их: они лишь посмеются над нами. Но, не будь животных, человеческий мир давно бы погиб. Не от голода – от других причин. Ведь у животных человек научился нежности, верности и доброте. А без этих качеств люди уничтожили бы и сами себя, и всю планету.

Еруслан и Мурлынкис содрогнулись. Митрофан вздохнул, обвил себя хвостом и продолжил: