Покорность ей к лицу

— Ну, это справедливо. В конце концов, она первая его нашла.

— Я знаю, мама, — сухо ответил он. — Я бы предложил ей купить его позже, когда она обоснуется в Мэннинг-Корте, но она не оставила мне шанса.

Миссис Шербрук издала звук, подозрительно похожий на смешок:

— Видел бы ты свое лицо, когда она ворвалась сюда и обвинила тебя в том, что ты украл жеребца у нее за спиной.

Маркус усмехнулся:

— Она была в отличной форме, правда же? Я потом щупал макушку, проверяя, не облысел ли после ее визита.

Миссис Шербрук выбрала бледно-зеленую нить и вдела ее в иглу.

— А что она ответила, когда ты ей рассказал, что Ураган, хм, порезвился с твоими кобылами?

Маркус поджал губы:

— Ни на грош раскаяния! Она задрала нос и любезно сообщила, что если какая-то из кобыл зажеребела после… ммм… визита Урагана, она с радостью купит ее или жеребенка, когда того отнимут от матери. Как мне будет угодно.

— А что ты ей сказал?

Он бросил на мать выразительный взгляд. На этот раз она не удержалась и захихикала:

— О, Маркус! Если бы ты знал, как я рада, что хоть что-то может развеять затхлость твоей жизни.

— Затхлость?! — воскликнул он пораженно. — Значит, если на мне каждую неделю не виснет новая танцовщица, если я не напиваюсь до поросячьего визга, не спускаю состояние на картах, не въезжаю на коне в часовню — все считают меня занудой? Разве это неправильно — предпочитать спокойную, размеренную жизнь? Разве это ненормально — любить мир и спокойствие и не стремиться все время проводить среди шума и гама?

Он выглядел настолько сбитым с толку, что миссис Шербрук в отчаянии покачала головой. Ее высокий, красивый сын стоял на пороге сорокалетия, и даже она считала неестественным то, что он никогда не доставлял ей ни малейших неприятностей. Ни бурных потасовок, ни попоек, ни шумных забав даже в юности… Маркус всегда нежен, обходителен и верен долгу, на него можно положиться, потому что в самые тяжелые минуты он сохраняет спокойствие и трезвую голову, и за это она испытывала к нему огромную благодарность… почти всегда. Таким сыном нужно гордиться, и она гордилась. Очень. Но проблема в том, что ему хотя бы раз в жизни стоило отбросить осторожность и ввязаться в какую-нибудь скандальную историю. Конечно, не совсем скандальную, напомнила она себе, просто чтобы добавить немного перца в его жизнь, столкнуть его с того пресного, степенного пути, который он, по-видимому, избрал для себя. Маркус продолжал смотреть на нее с тем же недоумением, и она признала:

— Нет, нет ничего плохого в том, чтобы желать привычного. И я счастлива, что мне никогда не приходилось прятать лицо от стыда за тебя. Наоборот, я всегда гордилась тобой, Маркус. Но тебе же не восемьдесят лет. А ты всегда вел себя так, будто был в два раза старше себя. — В ее голосе звучала почти что тоска, когда она продолжила: — Неужели тебе никогда не хотелось сбежать от серости жизни? Не хотелось приключений, не хотелось разорвать паутину обыденности?

— Ты хочешь сказать, что желала бы видеть меня распутником? — воскликнул он не веря своим ушам. — Чтобы все соседи сплетничали о том, как я, рискуя здоровьем и жизнью, гнал экипаж на почтовый дилижанс? Чтобы я притаскивал в дом картежников, повес и визгливых девок, а ты пряталась бы наверху из страха, что тебя обесчестят в собственном доме? Какая славная идея!

— О нет, нет! — вскричала миссис Шербрук, представив себе картину, которую живописал ей Маркус. — Конечно же, нет, — добавила она более спокойным тоном. — Я имела в виду, что ты всегда был таким хорошим сыном — лучшего я и просить не смею, — но твой отец умер, когда ты был так юн, и ответственность, что легла на твои плечи…

— Мама, мне было двадцать три тогда. Не мальчик уже. — Он улыбнулся ей. — Достаточно взрослый, чтобы знать, чего хочу. Если бы я тосковал по восторгам светской жизни в Лондоне, я бы так или иначе их вкусил. — Он усмехнулся: — И заметь, вкушаю время от времени. В больших количествах. — Он сел на диван подле нее и поцеловал ей руку. — Мам, ну почему все: и ты, и Джулиан, и Чарлз — никак не хотят поверить, что я доволен своей жизнью? — Голос выдавал озадаченность. — Пойми меня: если бы я был чем-то недоволен, я бы изменил это. Поверь мне, я говорю правду, я клянусь, что обожаю жить в деревне. И мне нравится сопровождать тебя в Лондон на сезон и…

— И ты поспешно отбываешь в Шербрук-Холл, как только позволяют приличия, — пробормотала миссис Шербрук.

— Да, виновен! Но череда балов и вечеров, которые ты так любишь, — для меня скука смертная. А что до того, чтобы волочиться за танцовщицами, или проигрывать состояние на Пэлл-Мэлл, или напиваться до потери сознания… — Он фыркнул. — Эти развратные развлечения никогда не имели для меня никакой прелести. — Он снова улыбнулся матери: — Разве ты не видишь? Я всем доволен в своей жизни.

Она смотрела на него в задумчивости:

— Не уверена, что на твоем месте искала бы «довольства».

— Что? Ты хотела бы, чтобы я страдал? — поддел он ее. — Был недоволен? Несчастлив?