Покрась в черное

— Сергей Пекарев, — вяло произнес Карим. — Мы оба получили одинаковые письма во время симпозиума в Калуге. Я не хотел, но он меня убедил. Я тут ни при чем.

— Вы помните имена женщин, которых вывозили из страны? Одно лживое слово — и вам конец.

— Не убивайте меня. Я все скажу. — Рамазанов едва шевелил языком. — Всего восемь. Я часто болел и не мог много работать.

— Имена?

— Катя Воробьева, Люба Суворова, Катя Крупнова, Кира Скобцева, Вера Грач, Нонна Кручинина, Алла Скрипка, Рада Вихрова. Отчеств я не помню.

— Все с детьми?

— Да. Их я не запомнил.

— Письма сохранили?

— Я все сжигал.

— Фотографии женщин?

— Две или три есть.

— На камеру снимали?

— Снимал.

Наташа боялась, что Рамазанов может умереть, как Зибиров, он с трудом шевелил губами. В его взгляде был страх, а скорее обреченность больного, ждущего смерти.

— Кто с вами еще работал на эстафете?

— Юра Бродяжников. Я встретил его в аэропорту Тель-Авива случайно. Мы летели в Москву одним рейсом. Его потом убили. Хулиганы. Убийцу поймали и посадили.

— Где он жил?

— В Москве. Адреса я не знаю. Мы вместе учились. Вызовите мне врача. У меня астма, я могу умереть. Очень тяжело дышать. Может случиться приступ.

— Покойникам врачи не нужны.

Лицо его покраснело, он начал ловить ртом воздух, глаза выкатились из орбит. Карим дернулся в предсмертных судорогах и затих.

Опять Наташа не довела дела до конца.

Шорох травы за спиной заставил ее вздрогнуть. Она резко обернулась и увидела идущего по саду

Толстикова. Подойдя ближе, Гриша покачал головой:

— Хлипкий нынче мужик пошел.

— Лекарство слишком сильное. Придется нам перед встречей с каждым кандидатом на экзекуцию изучать его историю болезни. Рамазанов страдал астмой в тяжелой форме, поэтому сделал только восемь ездок.

— Ты успела что-то узнать?

— Имена женщин. Этот хлыщ своих подружек не забыл. Ты все привез?

Гриша подал Наташе паспорта.

— Положи их ему в карман и давай сунем подонка в петлю.

— Смахивает на Нюрнбергский процесс. Тогда Геринг покончил жизнь самоубийством, но его все равно повесили вместе с остальными.

Рамазанов был повешен.

Наташа положила в карман казненного фотографию Александра Маркина, вырезанную из газеты.

— Даешь наводку следствию? — спросил Толстиков.

— Эта «наводка», как ты ее называешь, их никуда не приведет, но они будут знать причину, по которой парня повесили.

— Пойдем отсюда.

— Ты пленки нашел?

— В машине лежат. Четырнадцать штук формата «DV». Пришлось прихватить его видеокамеру, иначе мы не сможем просмотреть кассеты.

— Поехали, только надо забрать сумки с террасы, подмести пол и закрыть дом.

Весь вечер они просматривали кассеты. Рамазанов любил снимать женщин. Некоторые были с детьми. Наташа записала имена, названные Рамазановым во время допроса. На видеозаписи прозвучало только одно имя — Катя.

— И как мы узнаем, кто из них кто? — поинтересовался Толстиков.

— Ты не внимательно смотришь пленки. Все очень просто, Гриша. Рамазанов не приглашал к себе жертв, он сам ходил к ним. Не забывай, что они его знали как Сашу Маркина. — Наташа перемотала небольшой кусок. — Что ты здесь видишь?

— Ну что? Красивая молодая мамаша сидит на лавочке, рядом двое детей. Все довольны, все улыбаются. Погода хорошая.

— Правильно. Мамочка вышла погулять во двор с ребятишками. Ну а еще что?

— Да ничего.

— За ее спиной дом. Смотри на угол. Видишь?

— Нахимова, восемь.

— Вот именно. Улица Нахимова, дом восемь. С этого кадра надо сделать отпечаток. Возьмешь фотографию, поедешь в тот дворик, и старушки тебе расскажут об этой мамочке и ее детях все в подробностях. Мы просмотрели пять пленок. Уже по трем можно установить, где жили жертвы. С четвертой заминка, потребуется время.

Судя по всему, они гуляли в Удельном парке. Сквозь деревья просматривается станция метро «Удельная» и железная дорога. Не так много там домов.

— Не много? Жилой район, — возразил Гриша.

— Я говорю о кирпичных девятиэтажках. Смотри, они выходят из парадного. Очевидно, Рамазанов ждал во дворе.

— И все равно, прочесать весь район…

— Не надо. Проще найти поликлинику или женскую консультацию. Она рожала дважды. Список женщин у нас есть. Сто рублей, шоколадку в регистратуру — и ты получаешь ответы на все вопросы.

— Послушай, Наташа, почему ты не пошла в следователи, а стала адвокатом?

— По причине престижности профессии. На разведку пошлешь своего приятеля, тебе самому светиться незачем. Он парень толковый, сыскное агентство поднял на уши.

— Олигарха разыграл. Он же артист. Нет, серьезно, в детском театре играет.

— Нам не артисты нужны, а люди, умеющие держать язык за зубами. Рано или поздно, но на него выйдут.