Покров-17

На студенческой практике работал в разных газетах подмосковных городков, писал про высокие надои и уборку озимых. Потом выпустился и устроился в «Науку и технику».

Шестидесятые — моя молодость, моя жизнь, моя надежда. Я летал с геологами в Заполярье, писал о космосе, общался с молодыми учеными. Взял интервью у Германа Титова. А в шестьдесят седьмом увидел живого Гагарина. Это был самый счастливый день в моей жизни.

Мы были поколением свидетелей чуда. Мы видели волшебство, которое наша страна подарила миру.

В шестьдесят восьмом удалось устроиться в «Советскую Россию». Стал меньше писать о науке, больше — о культуре. Дружил с актером театра на Таганке, который знал Высоцкого. Всё обещал познакомить. Не срослось.

В семьдесят пятом умер отец. Спустя три года — мать.

Я пытался жениться и завести семью. Не вышло.

Решил, что это не для меня, и занялся литературой. Пару рассказов опубликовали в «Новом мире», еще один в «Октябре».

В 1980 годуя начал работать в «Комсомольской правде» и параллельно писать роман. Я даже называл его с большой буквы — Роман. Назывался он «Чудовище внутри», и это была фантастика в духе какого-нибудь Шекли или Азимова — по крайней мере, мне нравилось так думать. Сейчас понятно, что это называется модным нынче словом «трэш».

А спустя пару месяцев после выхода романа в свет (о, как я был горд!) вдруг увидел в гостях фильм на заграничном видеомагнитофоне. Он назывался «Чужой» и в общих чертах почти повторял основную идею моей книги…

Что-то ударило в голову, и решил уйти от фантастики. Захотелось написать роман о войне.

И почему-то понравилась идея написать книгу о боях за поселок Недельное, чтобы главный герой погиб именно 26 декабря 1941 года — в день моего рождения.

Зачем я так решил?

Не знаю.

Но я стоял перед Стариком в его кабинете на железнодорожной станции Покрова-17 и не понимал, что происходит.

Нет, я не усомнился в своем существовании, это было бы слишком глупо, да и, в конце концов, вот он — я, и я есть, у меня есть мысли и воспоминания; я существую в любом случае.

Вот это «в любом случае» вдруг и ударило по голове ярким осознанием.

Стало отчетливо ясно одно: я не принадлежу себе.

И никогда не принадлежал.

— Чтобы победить страх, нужно узнать, кто ты есть на самом деле, — сказал Старик, закуривая сигарету.

Я тоже закурил. Мысли роились в голове, клубились туманом, сталкивались друг с другом и разлетались в разные стороны. Закружилась голова. Я отложил в сторону автомат и присел на диван рядом со Стариком.

Капитан взглянул в окно: на площади перед станцией болтали о чем-то бойцы «Прорыва» рядом с грузовиками.

— Эта похоронка, — сказал мне Капитан. — Извещение о гибели красноармейца Селиванова 1921 года рождения. Это я ее вам тогда принес. В институте есть специальные очки ночного видения, они называют их «темновизоры». Я использовал их, чтобы немного, скажем так, подготовить вас…

— Вы были уверены, что придумали красноармейца Селиванова, — продолжил за него Старик. — А он существовал в реальности.

— И погиб в день вашего рождения в бою за храм, — Капитан указал на меня пальцем. — Здесь, в Недельном. В Покрове-17. Вы уже поняли, что на самом деле спрятано под защитным куполом Объекта?

— И что такое «Объект-1Б»? — добавил Старик.

— Точнее кто, — сказал Капитан с улыбкой.

Полковник слушал их, глядя то на Старика, то на Капитана, то на меня.

— Ни хрена не пойму, — сказал он. — Как всё это связано? Ладно, тут было село Недельное, были бои за этот храм, в котором погиб Селиванов. Наш писака придумал об этом книгу. Он был уверен, что выдумал Селиванова, а тот существовал в реальности. Как из этого следует, что он создал Покров-17?

Старик встал с дивана, затушил окурок в банке, открыл шкафчик, достал из него толстенную папку с бумагами, завязанную тесемками. Положил ее на стол, размотал, покопался в бумагах и выудил маленькую, сильно потертую временем красноармейскую книжку.

— Вот, — сказал он, вручая ее мне. — Посмотрите.

Я открыл книжицу.

Это была красноармейская книжка Селиванова Василия Георгиевича, уроженца Ленинграда, ул. Моховая, д. 32.

238-я стрелковая дивизия, 2-й батальон 837-го полка…

А на помутневшей темно-желтой фотографии — я в двадцать лет.

На улице протяжно взвыли сирены. Сильный запах дегтя ударил в нос.

Полковник встревоженно обернулся. Но Старик даже носом не повел. Он и Капитан всё так же смотрели на меня. Они чего-то ждали.

Меня затрясло мелкой дрожью. Фотография перед глазами стала темнеть, а потом начали расплываться буквы в документе.

— Хватит, Андрей Васильевич, — сказал вдруг ровным голосом Старик. — Прекратите это.

Я непонимающе поднял на него глаза.

Сирены не смолкали, звук их был невыносим, и густо темнел кусок неба за окном.

— Ч-что прекратить? — спросил я заплетающимся языком.

— Это, — сказал Капитан.

Я не понимал. Он захотел, чтобы я прекратил темноту? Да как я могу…

— Вы можете это сделать, — сказал Старик, точно услышав мои мысли. — Надо просто победить страх. Вы знаете, кто вы. Вы сможете победить его.