Покров для архиепископа

— А что мы ищем? — спросил Лициний, стоя у двери и глядя на нее.

— Точно не знаю, — призналась Фидельма.

— Осимо был очень начитан, — пробормотал Эадульф, открывая шкаф. — Вот, посмотри.

Фидельма посмотрела и увидела на полке рядом с исписанными листами две книги. Глаза ее слегка округлились.

— Это очень старые тексты, — сказала она, взяла с полки одну из книг и прочитала название. — Вот, смотри: De Acerba Tuens. Труд Эрасистрата Кеосского.

— Я что-то слышал об этой книге, — сказал Эадульф немного удивленно. — Но считалось, что она была уничтожена во время великого разрушения Александрийской библиотеки во времена Юлия Цезаря.

— Эти книги нужно передать в хранилище, — предложила Фидельма.

— Я распоряжусь, — сухо сказал Лициний. Ему явно было все еще обидно за святую Елену.

Фидельма продолжала перебирать бумаги. Не было сомнений, что отношения между Ронаном и Осимо были очень близкими. На этих листах были стихи, полные любви и преданности, в основном написанные Осимо и посвященные Ронану. Неудивительно, что Осимо, услышав о смерти Ронана, был не в силах продолжать жить в этом мире без него. Фидельме стало больно за них обоих.

— Все, что вы делаете, делайте с любовью, — прошептала она, глядя на листки со стихами.

Эадульф нахмурился.

— Что ты сказала?

Фидельма улыбнулась и покачала головой.

— Я просто вспомнила один стих из Послания Павла к Коринфянам.

Эадульф посмотрел на нее озадаченно, а потом понял и стал дальше осматривать комнату.

— Тут больше ничего нет, Фидельма, — сказал он. — Ничего, что бы могло пролить свет на нашу загадку.

— Мог ли Осимо быть причастным к смерти Ронана? — растерянно спросил Лициний.

— Он точно не убийца, — заверила его Фидельма. Она хотела было объявить, что больше здесь делать нечего, как вдруг взгляд ее упал на что-то в другом конце комнаты.

— Эадульф, что это? — спросила она.

Он посмотрел туда, куда она показывала. На полу, наполовину заслоненный грубой деревянной кроватью, лежал какой-то предмет. Он нагнулся, чтобы поднять его, и невольно вскрикнул.

— Ножка от золотого потира. Я ее узнал. Этот потир передал Вигхарду для папского благословения Кенвал из Уэссекса. Видите, что выгравировано на подставке?

— «Spero meliora», — прочитала Фидельма. — «Надеюсь на лучшее».

— Кенвал попросил Вигхарда выбрать подходящий девиз, чтобы написать на потире. Верхняя часть отломалась, видно, кто-то неаккуратно с ним обращался, но это точно он.

Лициний выглядел растерянно.

— Значит, драгоценности Вигхарда хранились в этой комнате? Осимо и Ронан были сообщниками в преступлении?

Фидельма в задумчивости закусила нижнюю губу. Была у нее такая привычка, и девушка очень сердилась всякий раз, когда она ловила себя на этом. Она спохватилась и на мгновение сжала губы.

— Да, Ронан и Осимо определенно имели доступ к краденым сокровищам, — согласилась она.

— Значит, они имели отношение и к убийству, — быстро заключил Эадульф.

— Но странно… — Фидельма, казалось, была еще погружена в размышления. Затем она выпрямилась и произнесла: — Все, нам здесь больше нечего делать. Лициний, возьмите с собой эти книги. А ты, Эадульф, возьми с собой ножку потира. Здесь есть над чем подумать.

Эадульф озадаченно переглянулся с Лицинием и пожал плечами.

Внизу на них снова набросилась хозяйка:

— Когда мне можно будет снова сдавать эти комнаты? Я не виновата, что эти двое умерли. Почему я должна из-за этого страдать?

— Через день-два, женщина, — заверил ее Лициний.

Она что-то злобно пробурчала. Потом ответила:

— Да я смотрю, вы забираете имущество, которое по праву принадлежит мне как компенсация!

Фидельма даже раскрыла рот от неожиданности, услышав от этой женщины латинский правовой термин bonorum veditio.

— Вам часто приходилось присваивать имущество постояльцев, которые не платили за комнату?

Она поджала тонкие губы и покачала головой.

— Никогда. Мои постояльцы всегда платили исправно.

— Тогда откуда вы знаете это выражение — bonorum veditio?

Хозяйка постоялого двора насупилась.

— Вам-то что за дело? Я свои права знаю.

Лициний посмотрел на нее и нахмурился.

— У тебя такие права, какие я скажу, — сказал он с угрозой. — Говори по-человечески и отвечай на вопрос. Где ты выучила такое ученое выражение?

Женщина пугливо сжалась от его гневного голоса.

— Это правда, — заныла она. — Мне грек сказал, что я имею на это право, и он-то хоть монету мне дал, когда уносил мешок из комнаты умершего брата!

Теперь все внимание Фидельмы принадлежало ей.

— Грек? Из чьей комнаты он унес мешок?

Женщина заморгала, поняв, что сболтнула лишнее.

— Ты мне это прекрати, — велел Лициний. — Не то будешь сидеть в тюрьме и нескоро еще сможешь обсуждать свои права.

Женщина чуть заметно задрожала.

— Ну… он обыскал комнату брата Осимо Ландо и ушел с мешком…

— Ты сказала, грек? — допытывался Лициний. — Это хозяин этой гостиницы? Грек дьякон Биэда? Ты что, не сказала ему о приказе ничего не трогать здесь без нашего разрешения?

— Нет, нет, — торопливо ответила она, качая головой. — Не ублюдок Биэда. Греческий лекарь из Латеранского дворца. Его все знают.