Покров Любви

Как только я зашла, то сразу поняла, что произошло нечто ужасное. Квартира была перерыта вверх дном, а в спальне, на кровати, вся в крови лежала убитая Мария Алексеевна. Я не помню, сколько прошло времени. Я только знаю, что я присела от бессилия и страха у кровати, потом собралась и пошла в гостиную. Я поняла, что воры искали брошь и, наверное, они ее нашли. Пейзажа Альтдорфера тоже не было. Но на простую дощечку никто не обратил внимания. Вот и все.

Потом свидетели показали, что видели меня, как я вышла из квартиры очень испуганная, с портфелем в руках. Спасибо только соседке, которая подтвердила, что я с этим же портфелем и приходила. Но ее показания мне не особенно помогли, и меня обвинили в убийстве. Была, правда, нестыковка во времени, определили, что убита Добрянская была часа на два раньше, чем я к ней пришла, но потом выдвинули версию, что я ее «заказала» и пришла удостовериться, что работа сделана. И все из-за броши. И, самое главное, обвинение строилось на том, что я не позвонила сразу же из ее квартиры в полицию (то есть тогда это еще была милиция), а ушла домой».

– А почему вы не вызвали сразу милицию, Людмила Александровна? – спросил Макс.

– Почему? – переспросила она.

– Да, почему?

Она поднялась со стула, подошла к шкафу. Отворила дверцу, достала какие-то бумаги и вернулась к столу. Перед ними появились фотокопии двух гравюр, похожие на немецкие средневековые гравюры, два рисунка.

– Вот почему. – Она указала на эти фотокопии. – Я унесла в портфеле бесценные сокровища. Я их украла. Я унесла Дюрера. Я не могла вызвать милицию, потому что не смогла бы унести эти вещи. А я готова была стерпеть обвинение в убийстве, даже отсидеть за то, чего я не совершала, но я не могла оставить эти творения там. Это было чудо, что их не забрали воры. Наверное, они не понимали их ценности.