Покров Шута (СИ)

Они переглянулись и поняли, что это звучит невероятно и смешно одновременно.

— Сердце ошиблось?** — медленно предположил Лави. Кто победит? Кем станет ребёнок, Ноем, как положено по родителям, или же Сердцем, как загадала чистая сила? Но ведь влияние Сердца ощутимо уже сейчас, разве не это они с Пандой обсуждали? Именно это. Значит, ребёнок уже был Сердцем и не будет Ноем, так? Или же сущность Ноя не так слаба? Что он упускает? Что не даёт ему понять, эта головная боль и смазанные пятна, складывающиеся в чудовищно раздражающую картинку.

Игнорируй её! Думай!

И он понял. Потому что это было так просто, что стыдно! Он так долго не понимал очевидного!

— Это гениально! — Аллен явно не ожидал крика, но только лишь обернулся и вопросительно предложил ещё печенье. Лави отказываться не стал. — Сердце это ведь, насколько я понял от Старика, Хранитель человечества. Пока он жив – убить людей нельзя! Даже если истребить всех, они всё равно вернутся, каким угодно способом! Это их мир, и мир этот нельзя уничтожить, не уничтожив его Сердце, его Хранителя! И Хранитель оказывается неуязвим для главных врагов! Если он стал Ноем, то он, как и ты, не сможет их убить, но не сможет и быть убит от них, понимаешь?

Аллен сидел, не шевелясь и никак не реагируя. Очевидно, в глубоком шоке. А Лави не мог сейчас молчать, сейчас, когда его мысли прорвали лавину и хлынули полноводной рекой в страну жажды и засухи, где их так ждали.

— Только у меня есть вопрос насчёт того, как же… Нои периодически умирают, будет ли считаться его такая смерть отсутствием и возможностью уничтожить мир? Потому что если это так, то почти не имеет смысла. Больше минусов, чем плюсов.

— Разумеется, нет! Нои не мертвы между перерождениями. Мы находимся здесь же! Я отлично это помню, потому что сам в детстве интересовался.

— В детстве? — безжизненно уцепился за странные слова Лави.

— В первом детстве.

— А да…

— Второго у меня и не было. Ну, разве что годы с Маной, — Аллен мечтательно улыбнулся. — А вообще мне больше интересен механизм разлома времени. Ведь, по сути, всё это время Сердце тоже было, вроде бы, живо.

— Или же это работает по-другому. Для того, чтобы уничтожить мир, надо именно что убить Сердце. Убить Сердце, а когда оно кануло в разлом до поры до времени, оно даже если не вполне было в этом мире, то не было убито. А может быть, его присутствие всё же было ощутимо. Я не знаю, может, Старик обладает подобными знаниями, прошедшими через тысячелетия, но не уверен. Первый Книжник о многом умолчал.

— Разве в истории так не принято, умалчивать и перевирать?

— Так принято даже в настоящем, в политике, дипломатии, даже в отношении жены и мужа. Это везде. Но мы то храним истинную, тайную историю! Обидно, что тот, кто всё начал…

— Он был Жрецом, и его цели немного разнились с целями нашего поколения.

Семь тысяч лет — прозвенело в голове Лави, и тот понял, что срок и впрямь не маленький, и современные книжники вполне могли исказить свою идею, даже облагородить, не забывая при этом и о главном. Может быть, оно даже к лучшему.

— Интересно, Сердце будет совсем новым со стороны личности и памяти, или всё тем же Хелеосом?

— Если новым, то я точно не смогу относиться к нему иначе, чем как к своему ребёнку. А если в нём проснётся память и личность Хелеоса, мне будет немного страшно.

— Вспоминая, о ком мы говорим, у меня тоже мурашки бегут по коже. Или это от чего-то другого? — последнюю фразу Лави простонал, переворачиваясь на бок и подтягивая к себе согнутые колени.

Аллен, сидящий на кровати, смотрелся так забавно с этим большим животом, действительно большим, по крайней мере для мужчины. Для женщины он, наверное, был не так велик.

— Какая это неделя?

— Ась? — не сразу понял Аллен, затем остановил взгляд на поглаживающий живот руке и пояснил, — он пинается сейчас часто. Это неудобно. А когда я его так глажу, успокаивается. И да, это какое мая? Двадцать седьмая неделя по срокам, но по развитию я проскочил три первых недели, которые обычно женщины проживают до оплодотворения. У меня вся эта подготовка и развитие сложилось за пару часов, получилось. Так что на самом деле у меня уже тридцатая неделя.

— В июле всё?

— Ага.

— Ты, знаешь ли… — Лави внимательно оглядел своего товарища, — Очень легко всё это переносишь, никаких отёков, спина не ноет?

— Бывает немного, с этим животом ходить неудобно, но он у меня небольшой вообще, Комуи говорил, что у девушек на этом месяце и больше бывает, но это тоже по-разному и от того, в который раз рожают, тоже зависит.

— Но ты то в первый и последний.

— Мне почти понравился этот опыт, но надеюсь, что да, в последний… Как думаешь, почему Граф вообще собирается убить всех?

Невообразимы пути мыслей беременных — решил для себя Лави.

— Это ты член этой семьи, и я должен задать этот вопрос.

— Никто из нас этого не знает. То есть, вроде, Правосудие помнит. Но мы чувствуем себя обязанными ему помочь. Это одна из причин, почему в прошлый раз я не смог нормально соединиться с тёмной сущностью и боролся против неё.

— А вторая?

— Эван, конечно.

— Эван?