Покров Шута (СИ)

Аллен, сердито надувшись, рухнул обратно на стул. На прошлую миссию посылали его, Лави и Линка, присланного инспектировать Орден или, что скорее, экзорцистов для начальства из Ватикана. Аллен, в принципе, понимал, отчего так происходит – перемены, новые какие-то эксперименты, экзорцистов привалило, к тому же Учитель себя странно вёл.

Достаточно для прибытия начальства. — Это не то. Я не хотел ему ещё больше проблем. Не всё же ему за мной носиться. – На самом деле он не хотел привлекать ещё больше внимания к тому факту, что почти не спит. Пять-шесть часов на трое-четверо суток это ведь ненормально получалось. — А теперь мне с тобой носиться? Пошалей увечного, — Лави постучал пальцами по своему компрессу. — Аллен, серьёзно, ты не спал опять хи дня, так? Лави выставил три пальца. Не говорить же ему, что четыре? — И так уже послешние… — теперь уже четыре пальца, — недели так? Как с Ковчега вернулись. Мошет быть, это твоя щистая сила, конешно, тебя так бодрит, но это всё авно не порядок. Иди спать, иначе я по пибытии сдам тебя на рручки, — Лави победно вскинул руку, радуясь произнесению «р», — Комуи и скажу, что тебя стоит хорошенько изучить!

От беты: убедительная просьба не выделять ошибок в словах Лави. Даже там, где он, казалось бы, мог выговорить и нормально.

====== Глава 20. Что осталось в наследство. ======

От автора: глава может показаться странной и скучной, но если я ввожу новых персонажей (всего одного, но не в этом суть) значит, так было нужно. Зато в следующей главе произойдёт кое-что весёлое!Очень весёлое! Я её так жду, что готова выложить вне очереди, поскорее, если бета постарается.

Ждите главу так, как жду её я!!!

Кстати, насчёт временных рамок: прошлая глава, эта и следующая происходят в один и тот же день.

Эрик задумчиво всматривался в пустые окна, перебирая зажатые в ладони мелкие камешки, которые он подобрал ещё с подоконника почти час назад. И вот всё это время продолжал крутить-вертеть эти камешки, царапая грязную кожу. Наверное, ему просто очень нужно было подержать что-нибудь в руке, вертеть-крутить эту вещь, успокаивая себя и приводя мысли в порядок. Он поправил налезшую на самые глаза лёгкую тряпичную шапку, основным предназначением которой он считал защиту слишком уж оттопыренных ушей от холодного ветра. Иногда ему надоедало валяться обессиленным мучеником с больными ушами.

Иногда надоедало.

Интересно, что ему будет надоедать теперь? Теперь, когда его судьба уже приобрела совсем сумасшедший вид. Отец — мёртв. А непонятные люди из организации, в которой он работал, не дали похоронить его, не объясняя причины, и, кажется, собирались вовсе скрыть факт его смерти. Парень в белом халате, который общался с ним, сказал, что Эрику уже шестнадцать, и он вполне должен понимать, что его отец работал над очень опасным проектом. Что Эрик должен отнестись ко всему этому с пониманием, и если что, он, разумеется, может связаться с их организацией, и ему предоставят помощь, если что-то не заладится с опекой или ещё чем…

Этот тип так перескакивал с сожалений и соболезнований на решение финансовых вопросов, что Эрик Громлен сразу же сообразил — на деле всем на него наплевать.

Он не знал, где и на кого работает отец, хотя, вроде бы, за этими делами каким-то образом стояла церковь. Эван, его лучший друг, предположил, что речь вообще могла идти о Ватикане, если уж всё так серьёзно.

Но причём тут Ватикан?

Громлены никогда не были ярыми католиками. Да всё, что связывало Эвана с церковью, это крестины и крестик. Крестили его лишь по настоянию матери, которая поддерживала традиции своей семьи, хотя сама тоже посещала церковь довольно редко, целыми сутками пропадая в типографии. Там же, как оказалось, она и отравила свой организм и умерла всего через семь лет после рождения сына. А крестик, вторая связь с церковью, ныне был потерян на чердаке старого дома во время детской игры. Когда он сообщил отцу, что потерял его нечаянно, тот отмахнулся от него, чиркая что-то в книге, и сказал, что мешаться на шее ничего больше не будет.

В общем, его отец тоже не был ярым последователем спасительных веяний религии.

А значит, где-то здесь обязано было скрываться второе дно, которого он в упор не видел. Хотя бы потому, что не имел доступа к первому. И это тоже было обидно.

Однако образ матери уже почти стёрся из детской памяти, старый дом был продан, переезд благополучно совершён, и в новом небольшом домике на окраине Лондона любимым местом Эрика стал совсем не чердак, а подвал. А отец продолжал усиленно работать и всё чаще пропадать. Кажется, ещё немного, и сын перестанет его узнавать как когда-то в детстве: он отлично помнил, что сидел с в кресле перед камином, занимался по книжке, а в комнату вошел странный незнакомый мужчина: небритый и почему-то с очень коротко отстриженными волосами. И Эрик едва не поднял визг, когда этот непонятный тип пошёл к нему и чего-то там хотел…

Да. В его жизни было немало смешных моментов, в которых отец, тот ещё безумный учёный, играл свою роль. А теперь вот всё. Даже не верится.