Покровитель влюбленных

Я отвернулась, дабы не показать своего разочарования. Значит, этот факт передачи ключей соседке никак не связан с исчезновением Аси, если случился три месяца назад…

– Так что, нужен ключ-то вам? – продолжала женщина.

– Давайте, – повернулась я к ней. – Простите, вас как зовут?

– Людмила Андреевна, – ответила женщина.

Она сдернула с крючка в коридоре своей квартиры висевший на нем ключ и молча протянула мне. Я так же молча сунула его в замочную скважину. Я буквально слышала, как у стоявшей рядом Марины гулко колотится сердце. Глаза же у моей клиентки стали расширенными и круглыми, как блюдца – она явно сильно волновалась.

Когда дверь была открыта, я бросила на Марину осторожный взгляд.

– Ой, – сглотнув слюну, проговорила та, – давайте вы первая войдете. – И шепотом добавила: – Я жутко боюсь.

Пожав плечами, я потянула дверь на себя и первой прошла в прихожую. Пошарив рукой по стене, нащупала выключатель. Вспыхнул свет, мы невольно сощурились. В квартире было очень тихо. Не разуваясь, я прошла в комнату и включила свет там. Все было чисто, аккуратно. Постель прибрана, никакой грязной посуды или разбросанных вещей не наблюдалось. Обстановка обычная: диван, стол, телевизор на тумбочке. Я обратила внимание, что компьютера в комнате не было, и это несколько меня огорчило: зачастую этот агрегат выступает в роли дневника, люди хранят в нем личную информацию, которую можно отыскать, полазив по папкам и файлам.

В кухне тоже царила тишина и пустота. Я дотронулась рукой до стоявшего на плите чайника, он был холодным. Несколько удивили меня старинные, висевшие на стене часы с маятником. Маятник болтался уже возле самого пола. Сомнений не оставалось: Аси не было здесь уже несколько дней.

– Ася поклонница старины? – кивком указав на часы, спросила я.

– Да, она любит такие вот милые штучки, – ответила Марина. – У нее и в комнате хранится всякий антиквариат. Я даже иногда ругала ее за то, что она тратит деньги на эти вещи. Правда, она отговаривалась, что это далеко не самые дорогие предметы.

Мы вернулись в комнату. И впрямь, в серванте хранилось несколько раритетов: фарфоровая куколка в платье и шляпке, которые носили в начале девятнадцатого века, резная малахитовая шкатулочка, отделанная золотом, старинная голубая чашка с блюдцем с золотой каймой… Над сервантом висела большая икона с красивым серебряным окладом с жемчужной обнизью и драгоценными камнями.

«Дорогущая, должно быть», – невольно подумала я, глядя на икону.

Над столом же висела современная картина, на которой было изображено лицо девушки крупным планом. Правда, изображение было явно не классическим: лицо было резко перерезано пополам зигзагом молнии сверху вниз, при этом оно как бы распадалось на две чуть смещенные половинки. Одна часть лица выглядела счастливой и улыбающейся, другая, наоборот, грустной, какой-то испуганной и очень несчастной. Такая разность выражений создавала потрясающий эффект. Словно это один и тот же человек – и в то же время разница между ними была очевидной. Я с каким-то непонятным, жутким восторгом смотрела на картину, не в силах отвести глаз. Меня притягивали тонкие, аристократические черты девушки: огромные черные глаза, прямой нос, заостренный овал лица, а особенно взгляд, такой разный и такой глубокий… В нем отражались радость – и страх, счастье – и боль. Вьющиеся темные волосы девушки были распущены и рассыпаны по спине. Несколько секунд я не отрываясь смотрела на портрет, после чего, очнувшись, повернулась к Марине:

– Это работа Аси?

– Да, – подтвердила та. – Она очень критично относится к себе как к художнице, но этот портрет ей нравился. Это автопортрет. Ася считает это единственной удачной своей работой, хотя я с ней не согласна. Мне вообще иногда трудно ее понять, я уже говорила. И этот портрет мне не совсем понятен. Мне даже как-то… страшно, когда я на него смотрю. Я бы не стала вешать на стену такую картину, но Ася говорила, что она отражает внутреннее состояние ее души, ее сущность. Ну… Возможно, и так.

Я кивнула и попросила:

– Марина, а вы можете дать мне фотографию Аси? Желательно даже несколько: от лица крупным планом до снимков в полный рост.

Марина задумалась:

– У меня дома, конечно, есть ее фотографии, только я как-то не подумала взять их с собой. Ой, как же я могла так? Это, наверное, нужно было сделать в первую очередь, да?

– Желательно, конечно, – сказала я. – Мне же необходимо знать, как выглядит человек, которого я собираюсь искать!

– У Аси есть свой фотоальбом, – вспомнила Марина. – Я даже знаю, где он лежит.

И она вопросительно посмотрела на меня.

– Доставайте, – кивнула я.

Марина полезла в книжный шкаф и, раскрыв дверцу внизу, достала небольшой сине-белый альбомчик. Я открыла его и стала перелистывать. И тут же убедилась, что автопортрет Аси получился удачным еще и в том плане, что сходство с оригиналом было очевидным. Ася Кальчинская сумела точно передать черты своего лица, вплоть до его выражения: тот же тонкий нос, длинные ресницы, тот же глубокий, проницательный взгляд.