Покрышкин

Клубок интриг начал разматываться в обратном направлении. Исаев все же не учел, что фронтовая репутация его комэска была очень высока. Покрышкин тайно, в эшелоне автомашин, уехал вслед за своим полком на новое место дислокации. Здесь о нем спросил полковник Волков, в дивизию которого на время вошел полк. Состоялся разговор с Волковым и его комиссаром, затем на полковом партбюро Александр Иванович был восстановлен в партии. Самое страшное, кажется, осталось позади…

Уже понявший, что «переборщил», Исаев предлагает Покрышкину должность своего заместителя, на что следует отказ. Александр Иванович снова командир эскадрильи. «Будем воевать и воевать как надо!» — скупо улыбается он в ответ на бурную радость своих ребят. Теперь никто не сможет им помешать… «Эх, Сашка! Я же говорил: все будет нормально!» — обнимет друга, заглянувшего в преисподнюю, Вадим Фадеев.

24 сентября полк перебазируется в дагестанский рыбачий поселок Манас для командирской учебы и летной тренировки на самолетах УГИ-4, Як-7 и «Киттихаук». Здесь Покрышкина вызывает уже сам командарм Николай Федорович Науменко. Генерал решил развести Покрышкина и Исаева. Очевидно было, что после такого столкновения их отношения едва ли войдут в нормальную колею. Покрышкину предлагают должность заместителя командира полка, который перевооружается на новые Аа-5. Но своей волей Александр Иванович никогда не уйдет из родного полка! Покрышкин — воин и командир, каких в нашей армии всегда называли «батя». Одному из летчиков своей эскадрильи Василию Островскому, узнав, что его родители, братья и сестры расстреляны немцами за помощь партизанам, Александр Иванович так и сказал: «Считай меня своим «батей», нигде и никому не дам тебя в обиду…» В 30 лет после всего пережитого Покрышкин чувствовал себя ветераном, глядя на 20-летних подчиненных, убегающих после занятий на танцы…

Но, видимо, испытаниям был пока положен предел. В затерянном на карте советского юга поселке в нескольких десятках километров от Махачкалы ждала сурового летчика заслуженная награда судьбы.

В один из вечеров по прибытии в Манас Александр Иванович вместе с Андреем Трудом и Владимиром Бережным отправился в санчасть батальона аэродромного обслуживания (БАО) — навестить заболевшего Анатолия Комосу. Дежурила в тот вечер при свете коптилки из снарядной гильзы медсестра Мария Коржук. Было ей 20 лет. Как вспоминал один из пациентов лазарета тех дней: «Миловидная девушка, даже в белом халате она выглядела элегантной. Волосы цвета спелой ржи красиво ниспадали на плечи. Приятный овал лица, открытый приветливый взгляд…»

Классическая любовь с первого взгляда. Покрышкина осенило: «Вот та девушка, которую я всю жизнь искал!» Спустя много лет Мария Кузьминична, среди многих талантов которой было и владение словом, оставила художественное описание той первой встречи:

«В проеме открытой двери сначала послышались мужские голоса и смех, а затем появились три летчика… Смотрела на них, но почему-то видела только того, кто стоял в середине: капитан высокого роста, широкоплечий, подтянутый, с мужественным волевым лицом и большими серо-голубыми глазами. Природа как бы преднамеренно создала его для того, чтобы даже внешне быть только летчиком… В нем была какая-то серьезность и основательность.

«Это он!» — пронзила меня шальная мысль. Но я тут же устыдилась ее: «Господи, о чем это я думаю? Ведь я даже голоса его не слышала…»

— Капитан Покрышкин, зовут меня Саша, — представился он и, присев на скамейку, поинтересовался: — Что читаешь?

— «Отверженные» Виктора Гюго.

— Интересно было бы перечитать, я так давно ее читал, тем более что и сам недавно был отверженным.

Взглянув на него, я подумала: «Капитан, на груди орден Ленина — причем здесь «отверженный»? Что за этим кроется?»

— А как зовут тебя?

— Кто как, — ответила я. — Кто Машей, кто Мусей…

Он посмотрел на меня внимательно и как о деле решенном произнес:

— А я тебя буду звать — Мария.

— Фи, как грубо, — сказала я.

— Ничего, привыкнешь… — И, действительно, всю жизнь имя Мария из его уст звучало для меня музыкой…

— А почему это вы меня все время на «ты» называете?

Улыбнувшись, Саша заметил:

— А ты что, такая гордая?

— Да, я гордая.

— Виноват, исправлюсь. А то, что ты гордая, так это очень хорошо…»

Да, его Мария была гордой. Отвергнув притязания неравнодушного к ней, по возрасту годившегося в отцы подполковника — начальника санчасти, она стойко переносила «гонения» — ночные дежурства по три-четыре раза в неделю. Совсем недавно их БАО был выведен с фронта.

Вскоре Покрышкин простудился и сам очутился в санчасти. Вернулся он оттуда, как все с удивлением заметили, другим человеком, стал веселее, общительнее. Ушло с лица все угрюмое и мрачное.

Поверенными в делах влюбленных стали лучшая подруга Марии — Тая Попова и Андрей Труд, готовый за командира идти в огонь и воду.