Покрышкин

В 1938 году Фадеев опять же на отлично заканчивает Куйбышевский аэроклуб, оставлен там инструктором и лишь в январе 1940-го отпущен в Ульяновскую летную школу. Оттуда направлен в Чкаловское (Оренбургское) училище. Обмундирование, которое новый курсант называл «доспехами», ему пришлось шить — нужных размеров не нашлось. Когда же был утвержден и двойной паек. Старая фотография сохранила одну из шуток молодого силача — Фадеев горделиво, с усмешкой держит на руках и плечах троих обычного сложения однокашников с воинственно-озорными лицами.

В училище старшина два месяца «вышибает дурь» из необузданного курсанта. Но натура волжского бунтаря, как позднее определил друга Покрышкин, нет-нет, но давала о себе знать...

Освоившись и осмотревшись, Фадеев экстерном сдает на отлично экзамены по теории, обгоняя всех; без «вывозных» совершает самостоятельный полет. В газете училища о нем печатают статью с портретом под названием «Стальная воля». После вылета на И-16 Вадим пишет родителям:

«Эх, и хорошо! Когда летишь и делаешь разные «кляузы», когда кажется, машина — это я сам... Машина напряжена до крайности, мотор ревет так, что стоящим на земле делается страшно — как бы не развалился. Но главная цель — испытать самого себя при перегрузках, чтобы взять от машины все, на что она способна». Удивительно в этих строках сходство с образом мыслей Покрышкина, который свои фигуры в небе Молдавии в то же время называл не «кляузами», а «крючками». Фраза «взять от машины все...» совпадает у двух асов дословно!

1941 год застает Фадеева на Дальнем Востоке, где ему присваивается звание сержанта срочной службы... Служить здесь пришлось недолго, после начала войны часть эшелоном по Транссибу направили на запад. На обороте снимка, где Фадеев стоит у «ишачка» рядом с двенадцатью авиаторами, его рукой написано: «5.7.41 г. с. Голенки. Друзья, едущие бить всех, кто лезет на СССР». В Балашове, соскучившись по полетам, Вадим демонстрирует такие фигуры на малой высоте с выводом из пикирования над центром города, что оказавшийся свидетелем командующий ВВС отправляет летчика на гауптвахту: «Лихачество! Немедленно принять меры! Еще подражатели найдутся, тогда аварии, катастрофы».

4 августа из Константиновки в Донецкой области Вадим пишет домой:

«Сволочи — фашистские летчики. Когда отбомбят, то, если нет наших истребителей, снижаются и с бреющего расстреливают мирное население. Недавно их истребители, налетев на одно село, с пятидесяти метров стали обстреливать купающихся в реке детей... Я сам истребитель, но никогда не стану расстреливать немецких детишек, хотя не дрогнет моя рука уничтожить в бою любое количество фашистов».

К августу 1942 года на счету Фадеева — шесть сбитых немецких самолетов. Но и из тех летчиков, с кем он прибыл на фронт, остались в живых немногие. Погиб лейтенант Георгий Плотников, с которым Вадим подружился на Дальнем Востоке.

...Держись, немец! Во всеоружии новой техники и покрышкинской тактики Вадим Фадеев поднимался в небо Кубани. «Пусть ярость благородная вскипает, как волна»... Из наградного листа В. И. Фадеева: «11.4.43 г., прикрывая свои войска в районе Украинской, Шиптальской, В Ставропольской, Красный Табаковод, вел воздушный бой с 4 Me-109. В результате решительных атак т. Фадеев сбивает одного Ме-109... Информирующая радиостанция — позывной «белка» сообщила: «аэрокобра», прекрати огонь, «месс» горит. Но т. Фадеев сопровождал стервятника до самой земли пулеметно-пушечным огнем... Боевых эпизодов у т. Фадеева очень много и все боевые вылеты происходили со встречей истребителей противника».

«Эй, ухнем!» — нарушая дисциплину в радиоэфире, пел «Дубинушку» в полете Вадим. Эй, ухнем! «Первым, кому во время боев на Кубани я подписал представление на звание Героя Советского Союза, был В. И. Фадеев. И он вполне его заслуживал... — вспоминал генерал Н. Ф. Науменко. — В течение одной из недель он уничтожил десять самолетов противника лично и один в группе. Это очень большая победа». Генерал отмечал и то, что при личном знакомстве «летчик мне сразу понравился глубиной и живостью своего ума, ясным пониманием задач, стоявших перед истребительной авиацией. Позже для меня стало какой-то потребностью видеть нашего богатыря и говорить с ним».

Иван Бабак писал: «Вадим Фадеев был общим любимцем, его даже в нашем — соседнем сорок пятом — полку считали каким-то особенным летчиком. Ведь он в каждом бою обязательно сбивал по 2–3 самолета!»