Покрышкин

Видится здесь и Ксения Степановна — мать Александра Ивановича, совершенно неграмотная крестьянка с вятским оканьем в речи. Как обращалась она иногда в разговоре к жен», сына: «Марусенька, пошто эдак-то?» Редкую силу духа передала она так похожему на нее лицом знаменитому сыну. И сын, советский генерал и коммунист, никогда не препятствовал ходить ей, истово верующей, в церковь и держать в московской квартире иконы. Если кто-то из братьев начинал подсмеиваться над матерью, Александр Иванович говорил: «Прекрати! Не смей трогать мать. Она верующий человек, пусть она и будет верующей». Мария Кузьминична вспоминала, как в почти 60-летнем возрасте возвращалась мать с рынка в свою избушку с двумя тяжелыми мешками со свежескошенной травой для кормилицы — коровы Малютки. Запомнили Ксению Степановну люди настойчивой по характеру: раз сказала — все! Больше никакого мнения быть не могло...

Мать и отмолила сына в годы войны, ведь родительская молитва считается самой действенной. Сила ее, как свято верили в народе, неотразима. Эта молитва «со дна моря поднимет».

...Такие герои, как Покрышкин, не могут быть воспитаны за одно поколение. Даже если это поколение — одно из самых выдающихся в истории страны. Таких героев рождают века самобытного уклада народной жизни, уклада русского крестьянства. Наверное, как немногие в истории русский крестьянин был оклеветан, оболган или просто не понят...

Уже с петровских времен образованные на западный манер верхи российского общества все далее и далее уходят в своих представлениях от народного большинства. У А. С. Грибоедова в «Горе от ума» вырываются строки: «Чтоб умный, бодрый наш народ хотя по языку нас не считал за немцев...» Как правило, объединялись мужик с господином, российские солдат и офицер, лишь на поле боя с иноземным противником. Мир крестьянина, его жизнь дворяне знали очень неважно.

На Западе же презрение к русским «лапотникам», «москалям» стало общепринятым. Там попросту боялись тех, кто составлял главную основу победоносных армии и флота.

В послереволюционное, советское время учебники по истории представляли жителей деревни массой забитых и невежественных крепостных, в то время как по переписи 1858 года крепостные составляли лишь 34 процента населения. Лишь половина крестьян была в крепостной зависимости. Да и о тех еще А. С. Пушкин писал: «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи?»

Получив в 1920–1930-е годы самый широкий доступ к образованию, выходцы из крестьян, опровергнув многие мифы о русском мужике, поднялись до высот государственной и военной деятельности, науки, искусства, литературы. На переломе серой на вид массы засияли редчайшие таланты, бриллианты маршальских звезд...

В последние годы появились обобщающие труды о крестьянстве, среди которых выделяются книги В. И. Белова «Лад» (М., 1989), М. М. Громыко «Мир русской деревни» (М., 1991) и Л. В. Милова «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» (М., 2001).

В. И. Белов — известный писатель, никогда не порывавший связи с родной деревней, М. М. Громыко и Л. В. Милов — ученые, отдавшие избранной теме годы жизни.

После многолетнего изучения архивных документов (в XVIII веке уже довольно обстоятельных) Л. В. Милов дает подробное описание жизни великорусского пахаря — каким трудом добывал он свой хлеб, как жил, во что одевался и чем питался. Россия, пишет ученый, — это социум особого типа. Занятые изучением классовой борьбы и генезиса капитализма, наши историки почти не касались повседневной жизни русского крестьянина и определяющего ее природно-географического фактора. Настаивая на сходстве основных этапов развития России и Западной Европы, историки не обращают внимания на высказанную еще С. М. Соловьевым мысль о том, что «природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать, — мачеха». Разница эта, как показывает Л. В. Милов, «глубоко принципиальна и носит фундаментальный характер».

Климат в землях, которые стали ядром государства Российского, отличен даже от Скандинавского полуострова и Финляндии, где ощутимо сильно смягчающее влияние Атлантического океана. И Североамериканский континент, значительно меньший, чем Евразия, не имеет резко континентального климата, даже в Канаде морозы нестойки. В меру теплая и влажная погода обеспечивала крестьянину Западной Европы размеренный труд. Как писали еще в XVIII иске, «в Англии под ярь и зимой пахать могут».

Не то в России с ее нарастающей к востоку континентальностью климата, весенними заморозками и летними засухами, постоянно рискованным земледелием на бедных почвах. На Вятско-Камской южно-таежной возвышенности почвы в основном подзолисто-болотные и дерново-подзолистые. Предки А. И. Покрышкина собирали в поте лица своего на этих землях, как показывает Л. В. Милов на данных 1802–1861 годов, скудные урожаи в среднем не выше, чем в три-четыре раза более засеянного.