Покрышкин

Тогда же, в Краснодаре, к Александру Ивановичу подошел незнакомый сержант и рассказал о том, как его брат Петр Покрышкин остался на берегу, прикрывая товарищей, которые ночью на плотах переплыли к своим через Ладожское озеро. Позади долго слышались выстрелы и разрывы…

24 мая, в дни затишья, Александр Иванович нашел свою Марию в санчасти под Миллерово. Разлука прервалась. В день приезда к невесте пришло наконец и одно из писем Покрышкина, в котором он поздравлял Марию с Новым, 1943 годом… «Но вот летчик оборачивается и… мой Саша! Забыв обо всем на свете, спрыгнула с крыльца и бросилась к нему. Потом, когда мы остались одни, он шутливо заметил, что не ожидал от меня такой прыти (имея в виду высоту крыльца)… Мы так смеялись и радовались…»

Перед встречей летчик расспросил шофера из батальона аэродромного обслуживания о Марии: ««И если бы он мне сказал хоть одно дурное слово о тебе, я тут же взлетел бы, и больше ты никогда бы меня не увидела, тем более что мотор я не выключил», — поведал мне Саша».

Да, он годами укоренялся в мыслях, что его судьба — только жесткое противостояние испытаниям и бедам, где радостей лишь две — полеты в небе и фронтовое братство. Покрышкин еще не уверовал в свое счастье, в то, что будет храним любовью, которая суждена немногим…

Любимая укоряет его:

«Значит, не веришь мне, если о моем поведении посторонних людей расспрашиваешь… И какие у тебя для этого основания? А если бы это был другой шофер и солгал бы тебе?

— При чем тут недоверие? — смутился он… Но затем, помолчав, добавил: — Ты уж прости меня, Мария. Конечно, глупость я сморозил… Нехорошо получилось. Прости.

И это тоже была одна из черт его характера. Он умел признавать свои ошибки и искренне в них раскаиваться».

Радость встречи была омрачена известием о гибели Вадима Фадеева: «Когда я сказал Марии, что он погиб, она заплакала…»

Вновь наступил час расставания. «Долг перед Родиной требовал от нас безраздельной преданности боевой службе. Мысль о личном счастье отступала на второй план», — пишет Покрышкин в «Небе войны».

На место павших приходили новые бойцы. Читая воспоминания Александра Ивановича и других летчиков-истребителей, можно сделать вывод о том, что подготовка в летных училищах оставалась на недопустимо низком уровне и в 1943-м. Все-таки сказывалось то, о чем писал М. М. Громов (его слова о количестве и качестве в авиации уже цитировались) — мало было в руководстве нашими ВВС летчиков-профессионалов… На учебный налет хронически не хватало техники и горючего. Видимо, нелетавшее командование не представляло в полной мере, насколько отличаются друг от друга пилоты с разницей в десятки, а тем более сотни часов налета.

В ноябре 1943 года командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии Дзусов отвечал на шифровку из штаба 8-й воздушной армии о курсе боевой подготовки частей ВВС на 1944 год:

«Прибывающий летный состав на пополнение в части не имеет опыта и со слабой отработкой всех элементов техники пилотирования, со слабыми знаниями матчасти самолета «аэрокобра» и его аэродинамических данных.

С таким положением командованию частей в процессе напряженной боевой работы требуется много времени для отработки индивидуальной техники пилотирования, слетанности в паре и полета в составе боевого порядка, отработки упражнений по воздушной стрельбе, навигации и радиосвязи.

Таким образом, прибывавшему пополнению нужно было давать 25–30 полетов по кругу, отработки взлета и посадки, отработки элементов высшего пилотажа в зоне и полетов на стрельбу по конусу и щитом.

В общей сложности для того, чтобы выпустить этого летчика в составе пары ведомым, требовалось от 10–15 дней для его тренировки.

[…] В школах ВВС и ЗАПах для подготовки летного состава надо иметь часть инструкторского состава, имеющего хороший боевой опыт в Отечественной войне».

У Покрышкина к 1943 году ввод в строй молодежи был отработан до деталей. Из пришедших в 16-й гвардейский полк на пополнение двенадцати летчиков из 84-го полка каждый третий стал Героем Советского Союза, один из них — дважды. Если бы всех наших летчиков учили так, как учил Покрышкин!

У него к тому времени «возникла мысль подготовить и создать из пополнения постоянную восьмерку для вылетов на боевые задания. Мне надоели неудачи при вождении неслетанных групп, составленных из пилотов разных эскадрилий».

На аэродроме в Поповической Покрышкин пристально всматривался в строй новичков. Они не менее внимательно изучали его, уже прославленного Героя. Солнечные блики играли на золоте Звезды и орденах. Обмундирование фронтовое — чистая хлопчатобумажная гимнастерка в несмываемых разводах соли, фуражка «блинчиком». Как все знали, Покрышкин, надевая перед вылетом шлем, убирал фуражку под сиденье, прилетая, менял головные уборы местами. Так продолжалось до тех пор, пока командующий ВВС Новиков не запретил летчику носить потерявшую вид боевую фуражку.