Покуда я тебя не обрету

– Сама виновата, – заявила Эмма Алисе (так она пересказывала это Джеку), – если бы тогда вывела у меня на лодыжке эту дурацкую бабочку, сегодня тебе не пришлось бы татуировать мне влагалище.

Все упиралось в то, что Эмма не хотела влагалище прятать. Никакого «цветка в цветке» ей не хотелось – пусть будут лепестки настоящего цветка, и все тут. Да, цветок вышел небольшой, но узнавал ты его с первого взгляда. О, как бы Джеку хотелось присутствовать при всех этих переговорах!

Алиса избрала изысканный способ сохранить лицо.

– Вопрос в том, где ты хочешь татуировку, – сказала она Эмме. – Я не стану выкалывать тебе влагалище на лодыжке, даже не проси.

Ну еще бы, Эмма давно «выросла» из татуировок на лодыжках – а татуировать женщинам копчик Алиса отныне отказывалась. Она прочла в каком-то тату-журнале, что врачи теперь не дают женщинам эпидуральную анестезию, если у них на копчике татуировки, – судя по всему, существует некоторая вероятность, что чернила попадут внутрь спинномозгового канала.

– Ну представь, ты рожаешь и тебе требуется эпидуралка, что ты будешь делать? – спросила Алиса.

– У меня никогда не будет детей, Алиса, – ответила Эмма.

– Откуда ты знаешь? – парировала та.

– Оттуда. Знаю, и знаю точно.

– Хорошо, Эмма, но влагалища на копчике у тебя тоже не будет.

Поразмыслив, Эмма согласилась, что влагалище на копчике выглядит противоестественно. Сошлись, как уже сказано, на бедре, чуть ниже линии трусиков; так Эмма могла видеть татуировку без зеркала – а могла и с зеркалом, если хочется.

– На каком бедре? – спросила Алиса.

Эмма на некоторое время задумалась.

– На правом.

Алиса вытатуировала половину и только затем спросила:

– А почему на правом?

– Я обычно сплю на левом боку, – объяснила Эмма. – Когда я сплю с парнем, я хочу, чтобы ему было видно влагалище – татуированное, я имею в виду.

Алиса ответила ей и на это, что Эмма весьма оценила. Правда, ответила не сразу. Джек живо себе это вообразил – мама работает, не снимая ноги с педали тату-машины, иголки колют, чернила текут, боль нарастает, играет музыка. Джек спросил Эмму, что была за музыка, она не сразу вспомнила.

– Наверное, «Mr. Tambourine Man» Боба Дилана, – сказала она. – А в салоне толпились обычные уроды.

Джек подумал, что зрители испытывали не только эстетический интерес, когда разглядывали широченные бедра Эммы.

– Да, играл точно Дилан, только не «Mr. Tambourine Man», a «Just Like a Woman», – вспомнила Эмма.

Джек и это себе вообразил:

Тебе больно точь-в-точь как женщине,
Но ты рыдаешь, как маленькая девочка.

– Я хочу удостовериться, что поняла тебя правильно, Эмма, – проговорила Алиса, выдержав порядочную паузу. – Когда ты лежишь с парнем, ты хочешь, чтобы он видел эту татуировку – даже если сама спишь?

– Да. Он, может, и забудет меня, но татуировку не забудет никогда.

– Везунчик этот парень, вот что я тебе скажу! – сказала Алиса.

Эмме показалось, что Алиса жала на педаль в такт Бобу Дилану.

– В общем, моя мама – сука, каких мало, а вот в Алису ты влюбишься по уши, – сказала Эмма Клаудии. – Ее все обожают.

– Даже я когда-то ее обожал, – сказал Джек и вышел наружу, посмотреть, как уходят в бесконечность поля Айовы.

Перед его взглядом расстилалась равнина – никаких тебе поросших лесом гор и холмов Мэна и Нью-Гэмпшира. Эмма вышла вслед за Джеком.

– Ну ладно, я соврала – не все обожают твою маму, – пробормотала она.

– Я же говорю, было время, я тоже ее обожал, – ответил Джек.

– Конфетка моя, давай сходим в кино. Сводим Клаудию поглазеть на движущиеся картинки!

– Не вопрос, – сказал он.

Если бы у Джека были мозги, он бы заранее предвидел, что случится в зале, когда там будут и Эмма, и Клаудия. Джек запоминал все фильмы, даже плохие. Но в тот раз, едва он сел в кресло, а слева и справа от него уселись Клаудия и Эмма соответственно, возникла одна проблема, и все мысли о фильме мгновенно из головы Джека улетучились. А проблема такая – кто из девушек будет держать его за пенис?

Левша Эмма первой засунула руку Джеку в штаны, но через миг к ней прикоснулась рука правши Клаудии – они словно пожали друг другу руки на пенисе у Джека. Никто не моргнул и не повернул головы, все трое уставились в экран. Клаудия, вежливая девушка, убрала руку, но недалеко – положила ее Джеку на левое бедро. Эмма, не желая обижать Клаудию, стала вертеть пенисом Джека, пока не задела им руку его соседки слева; та вернула руку на место, держась теперь и за пенис Джека, и за руку Эммы. В результате у Джека, пока длился двухчасовой фильм, отчаянно и непрерывно стоял.