Покуда я тебя не обрету

Увидев ее, Джек подумал, что она сменила не просто род занятий, но весь свой облик. В прошлом остались ее браслеты, как и странная, словно болезненная, худоба лица (фигура же оставалась стройной, несмотря на то что ей было за пятьдесят). Когда-то ее лицо излучало вызов («Ну что, парень, тебе слабо?»), но от этого не осталось и следа. Волосы она теперь стригла коротко, как мальчики-подростки, ходила в белой водолазке, а поверх накинула твидовый мужской пиджак, и в таких тугих джинсах, что, подумал Джек, снимать их не проще, чем надевать. На ногах красовались высокие сапоги, из-за них ее походка делалась скорее мужской.

Джек встал и поцеловал ее, она отреагировала несколько холодно – не враждебно, но уж точно без капли тепла; с Нико она вела себя ненамного дружелюбнее. С собой у нее была сумка, в которой сидел йоркширский терьер. Собака, напротив, явно питала к Нико симпатию – выскочила из сумки и, довольная, устроилась на коленях у полицейского.

Подошел официант и принял у Саскии заказ. Джек подумал, любопытно, вдруг она закажет круассан с сыром, но она взяла только кофе. Оказалось, она вставила себе зубы; что же, естественно, менять облик – так целиком.

– Я знаю, за каким чертом ты сюда пожаловал, Джек, но мне насрать, – начала с места в карьер Саския. – Мне, ей-богу, насрать, да и тебе ни к чему здесь появляться.

Джек молчал.

– Все были на стороне твоего папаши, а я мужчин ненавижу. Кроме того, мне нравилась твоя мать. Вдобавок у меня было полно работы на панели и ни секунды времени ходить в какую-то церковь слушать, как он там изливает свою душу на органе.

– Я помню, как носил тебе круассаны с сыром, – сказал Джек; таким образом он надеялся ее успокоить, казалось, она на что-то рассержена.

– А твой папаша ошивался поблизости – твоя мама покупала мне этот вонючий круассан, а папаша на тебя смотрел. Если мне еще раз в жизни предложат круассан с сыром, я сблюю на месте.

– Вы с Элс по очереди присматривали за мной? – спросил Джек.

– Твоя мама помогала нам с Элс с арендой наших комнат, платила половину за мою и половину за ее. Так что мы втроем работали в двух комнатах. С точки зрения бизнеса очень эффективно.

– И мама брала только девственников?

– Из ее клиентов половина успели перетрахать полквартала! Алисе на это было плевать, лишь бы ее мальчишки выглядели девственниками, – сказала Саския.

– Она в самом деле верила, что папа вернется к ней только для того, чтобы она ушла из проституток?

– Она верила, что твой папаша пойдет на все, только бы защитить тебя – только бы устроить тебе достойную жизнь. Разумеется, жить в квартале красных фонарей тебе не годилось. А из проституток ее выгнала эта сука-адвокатша, нашла какой-то хитроумный способ.

– Ты не очень-то хорошо относилась к этой адвокатше, – сказал Джек.

Он помнил, как Саския с Элс орали на Фемке, как Элс чуть с ней не подралась.

– Эта блядь Фемке такая же «добрая душа», как твой блядский папаша, Джек. С одной стороны, она, понимаешь, блядь, сражается за права проституток, а с другой, блядь, бегает за нами и ебет нам мозги, мол, пошли вон отсюда, идите в школу, учитесь, получайте другую профессию!

– И что Фемке предложила маме?

– Она сказала, чтобы мама убиралась с панели в Канаду и забирала тебя с собой. Папа, обещала она, на этот раз за вами вслед не поедет. Если твоя мама найдет тебе хорошую школу, если она проследит, чтобы ты хорошо учился и так далее, то в этом случае папа за все будет платить. Но твоя мать была крутая баба, ее так просто не возьмешь! Она сказала Фемке, что твой папаша должен еще кое-что пообещать – он должен поклясться, что никогда не попытается получить на тебя права опеки. И что он никогда не будет пытаться тебя найти, даже когда ты вырастешь – даже после того, как Алиса умрет.

– Но с какой стати моему отцу обещать такое?

– Он решил, что твоя безопасность, твоя жизнь важнее, Джек. Пусть он больше никогда не подойдет к тебе близко – только бы ты был в порядке, – ответил Нико Аудеянс.

– Если твоя мама не получает твоего папашу, твой папаша не получает тебя, – сказала Саския. – Просто как дважды два. Послушай, Джек, твоя мама была готова перерезать себе горло прямо у тебя на глазах, только бы преподать твоему папаше урок!

– Что за урок? Что за чушь ты несешь? – заорал Джек. – Она хотела сказать ему, чтоб он не смел от нее уходить? Что за чушь!

– Послушай меня, Джеки, – сказала Саския. – Я восхищалась твоей матерью за то, что она знала себе цену. Она заставила твоего папашу заплатить за то, что он ее бросил, и о-го-го сколько заплатить! Мужчины с женщинами делают совершенно ужасные вещи, какую цену с них за это ни взять – все будет справедливо. Они должны платить всю жизнь, понял?

– И что такого ужасного сделал с ней мой папа? – спросил Джек. – Он просто ушел от нее! Он не бросил меня, он давал ей деньги на мое образование и прочее…

– Ты не смеешь сделать женщине ребенка и потом бросить ее так, чтобы тебе это ничего не стоило, Джек. Не веришь – спроси папу, он тебе объяснит, – сказала Саския.

Нико молчал. Саския, как и Алиса, явно предпочитала месть разуму.