Покуда я тебя не обрету

Джек называл кино по «Глотателю» Эмминым фильмом; он отлично прошел на экране, вообще тот год стал лучшим в карьере Джека. Ленту отсняли осенью 1998 года и успели показать на летних и осенних фестивалях 1999-го – буквально за пару месяцев до официальных премьер в Лондоне и Нью-Йорке.

Инцидент с Лючией Дельвеккио приключился в «Отель де Бен» в Венеции; она слишком много выпила и потом горько сожалела, что переспала с Джеком. Никто не узнал об этом – даже Ричард и Бешеный Билл, не говоря уже о ее муже (впрочем, он единственный мог обидеться). В этой гадкой лагуне происходят порой чудовищные вещи.

– Лючия, не кори себя так, – сказал ей Джек, – ведь это же насквозь гнилой город. Висконти снял в «Отель де Бен» «Смерть в Венеции», я уверен, он знал, что делал.

Но виноват, конечно, был Джек. Лючия напилась, как студентка, Джек знал, что она замужем; отсюда срочный звонок доктору Гарсия. Он и из «Отель Норманди» в Довиле ей звонил; там даже не Лючия попала в его объятия, а член жюри, дама старше его.

– Снова женщины постарше? – спросила доктор Гарсия по телефону.

– Видимо, – сказал Джек.

В Торонто «Глотателя» показывали в рамках кинофестиваля, в зале Роя Томпсона; Джек пригласил с собой миссис Оустлер. Их ждал аншлаг, подлинный триумф. Но Лесли завела себе новую подружку, блондинку, которой Джек не понравился; она потребовала, чтобы Джек забрал из дома Лесли всю свою одежду. Он подозревал, что Лесли плевать, есть его одежда в ее доме или нет, но блондинка решительно настаивала, чтобы там не было ни ее, ни Джека.

Она сунула ему фотографии грудей его матери (с татуировкой «Покуда я тебя не обрету»), встретив его на кухне.

– Это Леслины, – возразил он, – у меня две такие же, а это ее.

– Забирай, – сказала блондинка, – твоя мама умерла, так что Лесли нечего на них смотреть.

– Мне, откровенно говоря, тоже, – сказал Джек, но забрал фотографии.

Теперь у него хранились все четыре плюс снимок обнаженной Эммы в семнадцать лет.

Особняк Оустлеров, как его до сих пор называл Джек, с появлением блондинки стал другим. Дверь в спальню Лесли теперь пребывала закрытой, как, наверное, и дверь в ванную, – блондинка, решил Джек, постаралась научить хозяйку, как пользоваться дверной ручкой.

В тот приезд в Торонто Джек взял себя в руки и не стал спать с Бонни Гамильтон. Она хотела продать ему квартиру в новом высотном доме в Роуздейле.

– Переедешь сюда, когда Лос-Анджелес надоест, – сказала Бонни.

Но Джек знал – Торонто не его город, хотя Лос-Анджелес давным-давно сидел у него в печенках.

В Торонто у Джека состоялся разговор с мисс Вурц – далеко не самый откровенный. Каролина была разочарована, она хотела, чтобы Джек отправился искать отца. Он же не нашел в себе сил рассказать ей и половину того, что узнал в портах Северного моря и Балтики. Он просто не мог с ней об этом говорить – всхлипывая чуть ли не на каждом слове, он еле-еле сумел изложить эту историю доктору Гарсия. Он пытался, правда пытался – но слова не хотели складываться в предложения, и Джек начинал то плакать, то орать во всю глотку от ярости.

Доктор Гарсия считала, что Джек слишком много плачет и слишком громко орет.

– Особенно недопустимо плакать: мужчине это просто неприлично, – сказала она. – Тебе, Джек, надо над этим поработать.

Чтобы облегчить ему работу, доктор Гарсия предложила такой прием – рассказывать все, что произошло, строго в хронологическом порядке.

– Начинай с той чудовищной поездки по Европе с матерью. Только помни – не рассказывай мне то, что знаешь о ней сейчас; говори только о том, что ты запомнил о ней тогда, в четыре года. Первым делом попробуй понять, какие у тебя первые воспоминания, – возможно, ты только воображаешь себе, что это твои первые воспоминания, но для нас сейчас это не важно. И не забегай вперед – разрешаю тебе это только в качестве исключения. Не нужно превращать обыкновенные события в предвестники будущего.

Он начал рассказ с Копенгагена; доктору Гарсия приходилось постоянно перебивать Джека.

– Попробуй избавиться от привычки все время давать комментарии к событиям, про которые рассказываешь. Это отступления, они не нужны. Я знаю, ты не писатель, но попробуй все-таки сосредоточиться на сюжете.

Джеку очень это не понравилось – почему она не хочет считать его писателем? Какая несправедливость, особенно после того, сколько усилий он вложил в переработку сценария Эммы.

Да и сама идея пересказать свою жизнь – подробно, членораздельно, в хронологическом порядке – это же такой ужас, ведь это займет много лет! Доктор Гарсия хорошо это понимала; у нее времени вдоволь, сказала она. Она бросила лишь беглый взгляд на Джека и сразу поняла, что дело плохо, очень плохо; поэтому для начала ей нужно отучить его плакать и кричать.

– Джек, в данный момент я сказала бы так: кажется, ты не способен рассказать мне историю своей жизни так, чтобы ее слышала только я, а не весь квартал, – укоряла его она. – Поверь, история сама по себе достаточно мрачная, и мне не хватит сил ее выслушать, если ты не успокоишься.