Покупаем Юпитер (Сборник рассказов)

Вильюкис встал и потянулся – высокий, с глубоко посаженными глазами, над которыми навесом торчали густые брови. Эта болтовня, что они могут застрять здесь на годы, – только попытка запугать его. Пусть как следует пораскинут мозгами, авось, определят размеры этого облака. Должно же оно где– то кончаться. Едва ли они сидят в самом центре. Конечно, если корабль находится вблизи одного края, а мчится к другому…

А вдруг дело и впрямь затянется на несколько лет? Такого еще не бывало. Самое длительное путешествие в глубоком космосе продолжалось восемьдесят восемь дней и тринадцать часов. Тот корабль попал в диффузную туманность и должен был снизить скорость, а потом наращивать ее до девяти десятых скорости света, чтобы можно было сделать прыжок.

Никто не погиб. Конечно, двадцать лет, например… Но этого не может быть.

Сигнальная лампочка трижды мигнула, пока он обратил на нее внимание.

Ну, если это капитан, Он ему покажет!…

– Антон!

Нежный настойчивый голос несколько поубавил досаду. Вильюкис позволил двери на миг открыться, чтобы впустить Черил.

Двадцать пять лет, зеленые глаза, решительный подбородок, матово-рыжие волосы…

– Что-нибудь случилось, Антон? – спросила девушка.

Даже термоядерщик не станет слишком откровенничать с пассажирами, и Вильюкис ответил:

– Вовсе нет. С чего вы взяли?

– Так сказал один пассажир. Некий Мартанд.

– Мартанд? Что он в этом смыслит?

– Затем подозрительно: – И почему вы слушаете какого-то дурака-пассажира? Что он собой представляет?

Черил слабо улыбнулась.

– Просто человек. Ему лет под шестьдесят, и он вполне безобиден, хотя, по-моему, не хочет, чтобы его считали таким. Но не в том суть. Все заметили, что звезд не видно, и Мартанд сказал: это неспроста.

– Вот как? Мы просто пересекаем облако. В галактике их полно, и суперкорабли постоянно проходят через них.

– Да, но Мартанд говорит, что и в облаке, как правило, видны звезды.

– Что он в этом смыслит? – повторил Вильюкис. – Он что, старый космический волк?

– Н-нет, – признала Черил. – Кажется, это вообще первое его путешествие. Но он, видать, очень знающий человек. – Чувствуется!

– Ступайте– ка к нему и велите заткнуться, если он не хочет попасть в изолятор. И сами тоже помалкивайте.

Черил склонила на бок головку.

– Знаете, Антон, мне начинает казаться, что у нас действительно что-то случилось. Вы так это сказали… А Луис Мартанд – интереснaя личность. Он школьный учитель. Преподает в старшем классе общий курс наук.

– Школьный учитель! Боже милостивый! Черил…

– Но вам стоило бы его послушать. Он говорит, что учить ребят – одна из немногих профессий, при которых надо иметь некоторое представление обо всем на свете, потому что ребята вечно задают вопросы и легко распознают липу.

– Вот и вам следовало бы научиться распознавать липу. В общем, велите ему заткнуться, не то я сам это сделаю.

– Хорошо. Но прежде скажите, верно ли, что мы пересекаем гидроксильное облако и что термоядерная труба выключена?

Вильюкис открыл рот, но тут же закрыл его. Наступила долгая пауза.

– Кто вам это сказал? – спросил он наконец.

– Мартанд. Ну, я пойду.

– Нет, – резко произнес Вильюкис. – Постойте. Кому еще Мартанд все это рассказывал?

– Никому. Он говорит, что не хочет сеять панику. Должно быть, я просто оказалась рядом, когда это пришло Мартанду в голову, и ему надо было с кем– нибудь поделиться.

– Знает он, что мы с вами знакомы?

Черил чуть сдвинула брови:

– Кажется, в разговоре я об этом упомянула.

Вильюкис фыркнул:

– Не воображайте, что этот старый идиот, которого вы подцепили, лезет из кожи вон ради вас. Это он пытается через ваше посредство произвести впечатление на меня.

– Вот уж нет. Он даже специально просил ничего вам не говорить.

– Зная, конечно, что вы тут же отправитесь ко мне.

– Да зачем ему это?

– Чтобы посадить меня в галошу. Вы знаете, что такое быть термоядерщиком? Все тебя ненавидят, все против тебя. Потому что ты необходим, потому что…

– Но при чем тут это? Если Мартанд ошибается, как он может посадить вас в галошу? А если он прав… Он прав, Антон?

– Что именно он говорил?

– Я не уверена, конечно, что могу все вспомнить, – задумчиво сказала Черил. – Это было через несколько часов после прыжка. В то время все говорили, что звезд не видно, а без них путешествовать в глубоком космосе совершенно неинтересно. В гостиной только и было разговоров, что о следующем прыжке. А потом пришел Мартанд и заговорил со мной… Пожалуй, он мне симпатизирует.

– Пожалуй, я ему не симпатизирую, – угрюмо заметил Вильюкис. – Продолжайте.

– Я сказала, что скучно лететь, когда ничего не видно, а он сказал, что так будет еще некоторое время, и мне показалось, будто он обеспокоен. Естественно, я спросила, почему он так думает, а он ответил, что термоядерная труба выключена.

– С чего он это взял?

– Он говорит, что в одном из мужских туалетов слышалось негромкое гудение, которое теперь смолкло. А в стенном шкафу, где лежат шахматы, одно место всегда нагревалось от трубы. И теперь это место холодное.

– Это все его доводы?