Покупатель планет

- Ни что, а кто, - сумрачно сказал Беаслей. - Очсек как ты знаешь парень в правительстве Содействия. Человек, который хранит книги для Зампредседателя. Это - Поч. Сек. (что означает Почетный Секретарь или что-то доисторическое). Так его называли, когда мы впервые ступили на эту планету. Но теперь все называют его Очсеком и пишут, как и говорят. Он знает, что не может дать обратный ход приговору, вынесенному в Саду Смерти.

- Никто не может! - закричал Род. - Такого никогда не было. Каждый это знает.

- Они могут знать это, но есть гражданский суд.

- Как они могут судить меня гражданским судом, если мне даже обвинение не предъявлено? Вы сами знаете...

- Никогда, парень. Никогда не говори, что Беаслей что-то знает, или чего-то не знает. Говори только, что ты думаешь, - даже в частной беседе, только между ними двумя, - Беаслей не хотел нарушать фундаментальную тайну слушанья в Саду Смерти.

- Это только так говорится, Господин и Собственник Беаслей, разгоряченно заговорил Род, - что гражданский суд есть нечто, что применяется к собственнику, если соседи долгое время жалуются на него. Но ведь у них не было ни времени, ни повода жаловаться на меня?

Беаслей задержал руку на чашке. Произносить слова было для него настоящей мукой. Капли пота проступили у него на лбу.

- Предположим, парень, что я знаю, - печально сказал он, - через собственные каналы о том, как проходило судилище в том фургоне... там! Я скажу, что как-то узнал об этом... и я точно знаю, что Очсек ненавидит иностранного джентльмена, который мог быть в трейлере в роли...

- Повелителя Красная Дама? - прошептал Род, в конце концов потрясенный фактом, что у Беаслея хватило сил говорить, о чем обычно даже не упоминали.

- Конечно, - кивнул Беаслей. Его гордое лицо едва не расплылось от слез. - Я уверен, что Очсек знает о тебе и чувствует, что закон нарушен, все нарушено, что ты - уродец, который может причинить вред всей Норстралии. И что же мне делать?

- Я не знаю, - сказал Род. - Возможно, все мне рассказать?

- Никогда, - сказал Беаслей. - Я - гордый человек. Дай мне еще выпивки.

Род пошел к серванту, принес еще бутылку горького пива, удивляясь, где и когда он может найти Очсека. Он никогда не имел никаких дел с правительством; его семья - в первую очередь его дед, всю жизнь, а потом его тети и кузины - брали на себя заботы обо всех официальных бумагах, разрешениях и прочих вещах.

Беаслей сделал большой глоток пива.

- Это хорошее пиво. Говорить - тяжелая работа, даже если это хороший способ сохранить секрет, если ты совершенно уверен, что никто не сможет заглянуть в наши головы.

- Я его не знаю, - сказал Род.

- Кого? - спросил Беаслей, мгновенно прервав ход своих мыслей.

- Очсека. Я не знаю никакого Очсека. Я никогда не был в Новой Канберрии. Я никогда не видел официальных представителей, нет, даже никаких инопланетян, я никогда не встречал джентльмена, о котором мы говорили. Как может Очсек знать меня, если я не знаю его?

- Ну, ты даешь, парень. Он не был тогда Очсеком.

- Во имя овец, скажите мне, кто он! - спросил Род.

- Никогда не произноси имя Повелителя, если говоришь о Повелителе, мрачно сказал Беаслей.

- Сожалею, сэр. Я - извиняюсь. Кто это?

- Хоугхтон Сум сто сорок девятый, - сказал Беаслей.

- У нас нет соседа с таким именем, сэр.

- Да, - грубо сказал Беаслей, так словно приближался к концу дороги неразрешимых тайн.

Род смотрел на него, по-прежнему недоумевая.

Далеко-далеко по дороге за Холмами Подушки, заблеяла гигантская овца. Возможно, это означало, что Хоппер передвинул на новое место ее платформу, так чтобы она смогла дотянуться до свежей зелени.

Беаслей наклонился к Роду. Он зашептал, и смешно было видеть нормального человека запутавшегося в собственных нашептываниях, из-за того, что он не говорил своим голосом полгода. Его слова звучали тихо, неразборчиво, так словно он начал рассказывать Роду крайне непристойную историю, или задавал ему какой-то личный и очень неподходящий вопрос.

- Твоя жизнь, парень, в опасности, - прошептал он. - Я знаю, что у тебя есть одна странность. Мне очень не хочется спрашивать тебя, но я должен. Сколько ты помнишь о своей жизни?

- А, это? - сказал Род. - Я не думал, что кто-то спросит об этом, даже если это неправильно. Я прожил четыре детства, с нуля до шестнадцати лет. Моя семья надеялась, что я научусь "гаварить" и "слишать", как все остальные, но я оставался самим собой. Конечно, я не был настоящим малышом на третий раз, когда они стерли мою память. Я стал всего лишь безликим идиотом в биологическом возрасте сорока восьми лет.

- Все это так, парень. Но можешь ли ты вспомнить те, другие жизни?