Покупка земли у И. С. Тургенева

Николай Васильевич Успенский

– Ну, новый чернский помещик, до свидания! – говорил мне Иван Сергеевич. – Дяде своему я написал что следует… Вы отправляйтесь прямо к нему, так как он заведует всеми моими имениями… Он живет в селе Спасском, Лутовинове тож… Человек он, вообще говоря, так себе… но не дай Бог с ним куда-нибудь ездить… Без умолку пристает к кучеру: «Что это у тебя коренная голову-то высоко загнула? Ты почему распорядился не подвязать ей хвост? А отчего пристяжная у тебя прихрамывает? Подстегни-ко ее хорошенько кнутом!..» и т. д.

К сожалению, ни Иван Сергеевич, ни я не могли предвидеть, что эта покупка земли вела меня к неизбежной гибели. Заручившись письмом Тургенева, я должен был устраивать фестиваль среди моих родственников и знакомых, которые все без исключения восторгались моим умением «обделывать дела»!

– Вот так молодец! – приветствовали они меня, – отхватил себе 30 десятин в долг и сделался помещиком!

Мой отец при встрече с каждым возвещал громогласно:

– Дьякон! Ты слышал, мой Николай сделался помещиком! Эй, дьячок! Ты знаешь новость?

– Какую?

– Про моего Николая? Он, брат, теперь сделался помещиком Чернского уезда… его голой рукой не хватай… а я думал, что из него ничего путного не выйдет!.. Зайди, выпей рюмочку!..

– Ну, Николай, – говорил мне отец при моем отъезде в Спасское для совершения купчей крепости, – выбирай себе землю с лугом и, если можно, с рекой… Потому что для скотины это хорошо…

– Да и для домашней птицы, например, для гусей и уток, – подхватила мать, – тоже полезно…

– Луг для гусей не идет, – возразил отец, расчесывая деревянной гребенкой свою седую бороду, – гусь самая вредная птица для лугов… Отчего же им, где ни посмотришь, заламывают крылья?

– Пожалуй, ты скажешь, и свиней и поросят водить нельзя?

– Нет, можно! Их надо в стадо гонять… Есть поблизости деревушка, ну, и гоняй туда вместе с мужицкой скотиной… Прощай, голубчик!.. Помни, что дядя Тургенева, Николай Николаевич, политикан страшный, будь с ним осторожен…

Даже моего подводчика, соседа Якова, прельстила моя земля:

– Как хочешь, Николай Васильевич, а я к тебе, стало быть, в твое имение со всей своей семьей переберусь в вечные работники… потому что у нас приволья для скота никакого нет… Усадьба вся выпахана, земля не удобрена…

Мало того, волей-неволей я должен был переносить величайшую скуку в доме Ивана Сергеевича, где ютилось семейство его дяди, заправлявшего всеми имениями своего бессмертного племянника.

– Левон! – говорил он своему управляющему. – Съезди с Успенским на Кресты, пусть он посмотрит там дом и землю…

– Но ведь этот дом весь развалился, Николай Николаевич, – возражал Левон, – там, кроме галок да крыс, никого нет… А земля? Что ж земля? Она почесть никакого доходу не приносит… Вот ежели бы Николай Васильевич открыли питейное заведение… тогда можно было бы кормиться… Опять, этот дом стоит особняком в поле… Чего доброго, как бы греха не было…

– Какого греха?

– Примером сказать, не убили бы…

– Кого?

– Да Николая Васильевича… Опять же, они люди одинокие, долго ли до беды? Пойдет непогодь, а там зима – вьюги, метели… да они там сами не согласятся жить… Скука одна одолеет…

Действительно, скука одолела меня. Купив землю, я выстроил себе среди поля избенку и нанял караульного, который ходил ко мне ночевать… А была осень… Вокруг моей хижины бушевал порывистый ветер и завывали волки…

Я написал Ивану Сергеевичу письмо, что более не в силах выполнять роль чернского помещика, и просил взять обратно купленную мною землю… Недели через две последовала резолюция Тургенева, в силу которой я вновь очутился на свободе…