Покушение

— Думаю, такое объяснение его величество не удовлетворит, — мягко сказал Прохоров, — преступление случилось ночью, а теперь третий час по полудни. Император ото всех подданных требует четкости действий и послушания. К тому же остается нерешенным вопрос, кого эти мерзавцы хотели убить?

— Может быть, они попали сюда по ошибке? — сказал Миша.

— По ошибке? — задумчиво, повторил за ним Прохоров.

— Конечно, по ошибке, — подхватила я его еще неотчетливую мысль, — граф возвращался со службы и заметил двух подозрительных людей. Как офицер, он решил за ними проследить. Злоумышленники проникли в Зимний дворец. Он направился вслед за ними, понял, что это преступники…

— Тогда почему же он сразу после происшествия не доложил обо всем по команде? — перебил меня Прохоров, улыбнувшись Воронцову.

— У меня, — начал говорить Миша и замолчал, — скажем, очень болела голова!

— Или вас по ней ударили, и вы все это время были без памяти, — поправил его коллежский советник.

— Тогда преступников должно было быть трое, — вмешалась я. — Последний должен был идти следом, и напасть на графа сзади…

— А где мне взять этого третьего? — спросил следователь. — Швейцара, который пропустил убийц во дворец, я уже нашел и он признался, что провел сюда только двоих…

— Уже нашли? — переспросила я, поражаясь талантам Прохорова. — Так быстро?

— Это было просто, — разочаровал он меня. — Ночью во дворец была открыта лишь одна дверь, и их мог сюда впустить только швейцар, уговоривший напарника сбегать за водкой. Сначала он запирался, но я нашел в его кармане пятьдесят рублей, полученных от злоумышленников, и ему пришлось во всем сознаться.

Наступило молчание. Получалось, что коллективно придуманный хитроумный план никуда не годился. Сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, нам не удалось. Миша мрачно смотрел на Прохорова и почти решился принести себя в жертву обстоятельствам, сказать, что после убийства испугался последствий и сбежал из дворца. Однако его жертвы не потребовалось, его величество случай помог все уладить самым лучшим образом.

В дверь покоев заглянул усатый старик и, увидев нашего следователя, поманил его пальцем. Яков Степанович быстро встал и вышел. Вернулся он спустя минуту, с веселым и довольным лицом.

— Кажется, дамы и господа, все устроилось само собой, — сообщил он, улыбнувшись. — Швейцар приказал долго жить.

— Какой швейцар, тот самый? — догадался Воронцов.

— Не вынес угрызений совести и страха наказания и удавился, — подтвердил Прохоров. — Его только что нашли повешенным в караульной части. Теперь можно будет смело говорить, что он состоял с убийцами в заговоре и огрел вас, господин поручик, сзади по голове!

— Получается, что преступление раскрыто и вас можно поздравить с чином действительного статского советника? — сказала я.

— Если государь не передумает, то, надеюсь, можно, — скромно улыбнулся он. — А вот что касается причины преступления, тут я в полном затруднении. Считать вас, сударыня, племянницей Дантона я решительно отказываюсь!

— Вам уже и это известно? — поразилась я.

— Какого это Дантона, французского революционера, якобинца?! — взволнованно, воскликнул Воронцов. — Вы, Алевтина Сергеевна, племянница Жоржа-Жака Дантона?!

Глава 10

Кажется, все, наконец, устроилось. Миша отправился добывать мне хлеб насущный, Яков Степанович ждать приезда государя. Августейшее семейство лето проводило в Петродворце, один Павел Петрович находился в постоянных разъездах, пытаясь самолично управлять обширной империей и своей столицей. Я осталась одна и который раз с отчаяньем перебирала свои наряды.

Идти на прием к царю мне было решительно не в чем. Платье, подаренное графом Паленом, для строго императора было слишком фривольным, сарафан отпадал сам собой, а многострадальное платье, в котором я приехала сюда, совсем обветшало. К тому же у меня не было перчаток, обходиться без которых было совершенно неприлично.

Когда вернулся Миша с раздобытыми на кухне холодными закусками, я в одной рубашке ремонтировала свое старье. Мой легкий наряд тотчас направил его мысли в неприличном направлении, и он принялся слоняться вокруг меня, глядя умоляющими глазами. Мне было не до нежностей, к тому же я так проголодалась, что с жадностью набросилась на еду.

— Между прочим, Алевтина Сергеевна, — не добившись ничего молчаливой мольбой, обижено сказал Миша, решившись завести прямой разговор о наших отношениях, — вы меня обещали кое-чему научить!

— Обещала, — подтвердила я с набитым ртом, — только не говорила когда. Вы хотите, чтобы нас тут застали неизвестно за какими занятиями? Вам вообще сейчас следует быть в полку, а не в моей спальне!

Воронцов со мной, конечно, не согласился, сделал вид, что обиделся, и между нами началась обычная в таких случаях амурная игра. Мы болтали о пустяках, и Миша пытался не мытьем так катаньем сбить меня с пути истинного. Я, в свою очередь, прикидывалась наивной и делала вид, что его намеков и двусмысленностей не понимаю.