Покушение

Племянница Сириль узнала этот голос, вежливый и властный. Она слышала его в Центре и тут же вспомнила красивого брюнета, которому он принадлежал. Тони усадил ее на стул.

— Мари-Жанна останется у нас до возвращения Сириль, — объяснил он.

— Отличная идея, — ответил Нино устало.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тони.

— Как человек, которого сбил мотоцикл.

Тони наклонился и запечатлел на его лбу поцелуй.

— У меня есть хорошая новость и плохая.

— Начни с хорошей.

— Полиция нашла владельца мотоцикла.

Нино бросил на него мрачный взгляд.

— А плохая?

— Это Маньен.

Медбрат некоторое время молчал, «переваривая» информацию.

— Его арестовали?

— Да.

Мари-Жанна заерзала на стуле.

— Рудольф Маньен?

— Ты его знаешь? — спросил Тони.

— Да. Он ненавидит Сириль, и это взаимно.

Нино попытался пошевелиться, но каждое движение причиняло ему боль.

— Тони, ты проверял мою электронную почту? Есть новые письма?

— Нет, ничего.

Мари-Жанна снова поерзала на стуле.

— Боюсь, что она в опасности.

— Нам не остается ничего другого, кроме как ждать, — сказал Нино. — Если мы понадобимся, Сириль свяжется с нами.

46

Дверь с глухим стуком закрылась, и Сириль поняла, что ее последняя надежда растаяла. Двое охранников заперли ее в прилегающем к вилле темном чулане площадью около четырех квадратных метров, с бетонными стенами. Из мебели здесь была только детская железная кровать, прикрепленная к полу.

Сириль усадили на тюфяк с запахом плесени и приковали наручниками к цепи, прикрепленной к изголовью кровати. Она рассматривала единственную на потолке лампочку.

«Как я до этого дошла? Что я наделала десять лет назад?»

Она подтянула колени к груди. Цепь зазвенела. Сириль сидела неподвижно и размышляла.

«Я обречена».

Тогда Рама Супачай подошел к Сириль, обследовавшей ребенка, и провел острием секатора по ее щеке.

— Если вы полагаете, что можете разжалобить меня, то ошибаетесь, — заявил он. — В данный момент я не могу заняться вами, поскольку должен провести очередной этап своего исследования. Но обещаю, что уже завтра в моей лаборатории будет все необходимое для того, чтобы заставить вас заговорить. И вы скажете мне, где находится этот проклятый телефон и кто пытался предать нас.

Сириль понимала, что ей не удастся смягчить его.

«Если они узнают, где телефон, то найдут его владельца и убьют нас всех: его, Жюльена и меня».

Все кончено. Ей было тридцать девять лет, а жизнь уже подходила к концу. Сириль обхватила голову руками.

«Никогда не думала, что это так закончится».

А все из-за ее амнезии, этой потери памяти, не имевшей никакого отношения к патологии. В очередной раз она принялась прокручивать в голове сложившуюся ситуацию. Но на этот раз у нее было несколько новых частичек мозаики.

Она работала в Сент-Фелисите, когда там находился на лечении Жюльен Дома. Судя по документам, найденным Нино, и признанию Бенуа, она включила своего пациента в секретный протокол исследований мезератрола и эффективности его действия при серьезных психологических травмах. Эксперимент потерпел неудачу. Жюльен оказался в коме. Она была виновна в этом. В приступе гнева она ушла из Сент-Фе и отправилась с Бенуа на ежегодный конгресс. Они поругались. Она сбежала на несколько дней и изменила ему.

«И тогда я познакомилась с Рамой Супачаем? И он рассказал мне о своих исследованиях? А я предложила себя в качестве подопытного кролика, чтобы стереть из памяти чувство вины и начать все сначала?»

Она вздохнула, глотая слезы. Она была трусихой. Трусихой, предрасположенной к самоубийству. Что именно он с ней сделал? Как воздействовал на ее мозг? Сириль рассматривала пятна влаги на стенах, считала и пересчитывала их. Ее жизнь и ее личность разбились на тысячи осколков. Она больше не знала, кем является на самом деле. Она глазела на стену в поисках чего-нибудь, на чем можно было задержать взгляд.

На высоте около метра виднелись какие-то выступы и полосы, напоминавшие выстроенные в ряд спички. Она прищурилась, вытянула шею и поднялась с кровати, потянув за собой цепь, чтобы лучше видеть. Волосы на ее голове встали дыбом. Это были царапины, оставленные ногтями ребенка!

Сириль замерла, прислушиваясь. Скрипнула дверь, и в чулан вошли двое охранников, одетых в военную форму. На этот раз она смогла рассмотреть их. Один из них, толстый, с тупым взглядом, нес поднос, на котором стояла миска с лапшой и стакан с чаем. Второй был коренастым и полным сил, ему было не больше двадцати лет, и держался он за спиной напарника. Сириль прижалась к стене. Толстый охранник поставил поднос на тюфяк рядом с ней. От него просто разило потом. Он стоял совсем близко и как-то странно глядел на нее. Сириль, избегая его взгляда, смотрела прямо перед собой, постепенно отодвигаясь к изголовью кровати. Толстяк какое-то мгновение поколебался и протянул руку к ее волосам.

— Не трогайте меня! — воскликнула Сириль, побледнев.