Покушение

— Почему тебе пришло в голову позвать меня в театр? — спросила она вдруг, когда действие уже началось.

— Ты знаешь почему, — сказал Коля. — Я подумал, что ты давно не была в театре.

— Ты очень милый, Андрюша, — сказала Фанни. Она положила ладонь ему на колено. — Я тебе всегда буду благодарна. Это лучше, чем если бы ты купил мне манто.

— У меня нет денег тебе на манто.

Фанни вдруг улыбнулась.

— Когда-то очень давно, тысячу лет назад, еще в той жизни, я жила на квартире у одного адвоката, из сочувствующих. Он к тому же защищал наших в суде. И брал большие гонорары. Мне рассказывал об этом Витя Савинков, брат Бориса. Ты слышал о них?

— Слышал, конечно, слышал, — сказал Коля.

Эта милая, тихая и жутко одинокая женщина притягивала к себе Колю не только качествами женскими, скрытой животной страстностью, которую подавляла в себе, полагая это ненормальным и греховным, но и славой террористки, которая известна таким столпам революции, как Савинков или Ленин, за которой ухаживал, по ее же рассказам, брат Ленина Дмитрий, которую отыскал и привез в «Метрополь» Сергей Мстиславский, фигура в революции легендарная, хоть и не террорист. И эта женщина сидела рядом с ним в театре и даже дотронулась до него.

Коля привык к тому, что нравится женщинам, и даже научился снисходить к их настойчивости, И его вовсе не мучила совесть за то, что он сознательно пошел на близость с Островской, — он покупал себе свободу и, возможно, жизнь. Впрочем, в свое время он уже пытался использовать женщину в корыстных целях, когда соблазнил генеральскую дочку, дочь хозяйки квартиры, где снимал комнату. Еще в студенческий год, от которого остались полупогончики в его чемодане. Может, и не следовало возить с собой такой сувенир, но каждый человек имеет право на прошлое.

С Фанни все было иначе, даже иначе, чем с Маргаритой.

Он сам выбрал для себя эту женщину. А может, это сделала судьба, когда столкнула их на ялтинской набережной, когда он пытался защитить ее от злобного остзейца.

Как была фамилия полковника, который пришел ему на помощь? Врангель?

Он как-то спросил Фанни, не знает ли она полковника Врангеля. Она не знала. Как и Островская. А Блюмкин сразу вспомнил: «Был такой адмирал Врангель, он открыл остров в Полярном океане. Он так и называется — Земля Врангеля».

Коля спросил, когда это было, и Блюмкин признался, что не помнит, но уже много лет назад. Нет, это был другой Врангель. Неизвестный.

— Они проводили экс, — продолжала Фанни, — и почему-то вместе с деньгами им досталось манто. Соболиное манто, представляешь?

— Они квартиру ограбили?

— Ни в коем случае! Они взяли ломбард или нечто подобное. Может, даже логово ростовщика. Но братья Савинковы никогда не занимались грабежами. И если до тебя доносились такие слухи, то это клевета, которую распространяла охранка и большевики.

— Ну и что было дальше?

— Не хочется рассказывать. — Фанни была обижена за товарищей. И Коля рассердился на нее, Сам не знал почему.

— Ты с ним спала? — спросил он.

Получилось громче, чем следовало. Как раз в тот момент начал открываться занавес.

Гражданин, зашипел кто-то сзади — и Коля не осмелился обернуться — вы можете придержать свои грязные чувства при себе?

Фанни убрала руку с его колена.

Пьеса была высокопарной и не очень увлекательной. Коля раскаивался, что нахамил.

Он оборачивался к ней, и Фанни хмурила густые восточные брови, чувствуя его настойчивый взгляд.

В антракте Коля нашел правильные слова.

— Прости меня за вспышку ревности, — сказал он.

И это было признанием.

Неожиданно Фанни покраснела, румянец залил лицо — скулы и даже лоб, Отвернулась.

Коля понял, что на него больше не сердятся.

— Пошли в буфет, — сказал он. — У меня есть деньги.

— Нет, — сказала Фанни, — я совсем обнищала.

— Мы не у немцев, — сказал Коля, — а в России, здесь мужчины платят.

Фанни покорно пошла за ним в буфет. Народу там было немного. Они взяли по стакану жидкого чая и по прянику. А еще Коля заставил Фанни принять от него небольшое яблоко, мягкое от зимнего хранения.

— Тебе нужны витамины, — сказал он.

Чай был на сахарине, но горячий.

Коля заплатил за все десятку.

— Какой ужас — сказала Фанни.

— А что?

— Деньги надо экономить, — произнесла она голосом старшей сестры.

Коля знал, вернее, высчитал, что Фанни примерно тридцать лет. Но на самом деле догадаться о ее возрасте было невозможно. Очевидно, думал Коля, она и в пятьдесят будет моложавой женщиной без возраста.

— Кем ты будешь? — спросил он.

Этот вопрос поставил Фанни в тупик. Возможно, она и задумывалась о своем будущем, но мысли ее были настолько сокровенными, тайными, что она не смела высказать их вслух.

Так и не решившись ответить, она сказала:

— Не знаю, не думала.

— Пойдешь на партийную работу?

— А на что я гожусь? — Этот вопрос не требовал ответа.

— Тебе положена партийная пенсия, — сказал Коля, — как политкаторжанке.

— Я не обращалась за ней.

Больше они к этому вопросу не возвращались.