Покушение на Гейдриха

Никогда не ходила по ступенькам нормально, всегда прыгала так, что лестница сотрясалась.

— Хорошо, что ты пришла, — встретила ее пани Новакова. — Придется тебе еще кое-куда сбегать, а потом я дам тебе поесть!

— А куда?

— Один наш знакомый забыл у магазина «Батя» велосипед. Беги и прикати его к нам во двор. Если тебя спросят, чей это, ничего не говори. С ним произошел несчастный случай, и у него могут быть из-за этого неприятности…

Индржишка собралась и ушла. Пани Новакова еще крикнула ей вдогонку:

— И не вздумай ехать на нем, ты не умеешь. Иди лучше дворами, не то еще попадешь под машину!

Девочка кивнула и выбежала за ворота. Минут через двадцать она вернулась с велосипедом. Пани Новакова велела оставить его внизу у дровяного сарая.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Какая-то пани приставала ко мне с расспросами, но я молчала, — ответила Индра.

В тот же вечер по всему району начались обыски. Эсэсовцы ходили из дома в дом. Искали преступников. Потом приехали машины, и всех либеньских девочек забрали в гестапо. Мы сразу поняли, в чем дело. Пани Новакова заставила Индру остричься — у девочки были длинные волосы, — и рядом в парикмахерской ей сделали перманент. Я почему об этом знаю: пани Новакова обещала заплатить после того, как пан Новак получит жалованье и принесет деньги, Индра в школу не пошла будто бы по болезни…

В гестапо пришлось явиться и ей, и еще четырем девочкам из нашего дома. Когда Новак утром уходил на работу, он привел свою жену к нам. На нее страшно было смотреть: растрепанная, глаза вытаращенные, вид дикий, — и все время повторяла одно и то же:

— Ах, Индра! Ах, Индра!

Пан Новак посадил ее у нас к столу и сказал:

— Вот здесь сиди и смотри в окно, она обязательно придет…

И попросил меня присмотреть за женой: с ней, мол, что-то неладное.

— Главное, — говорит, — никуда ее не выпускайте, пожалуйста.

Я ему обещала. Не прошло и часа, пани Новакова стала причитать, рвала на себе волосы. Я уложила ее в постель и сделала холодный компресс.

К вечеру девочки из нашего дома вернулись. А Индры все не было. Было уже темно, когда она появилась в дверях.

— Ты что делала там так долго?

— Ну, нас построили. Потом прикатили второй велосипед, который остался на месте покушения. Каждая из нас должна была взять его и, держась за руль, пройтись в зале по кругу. Там были какие-то женщины, которые должны были узнать, кто из либеньских девочек взял этот первый велосипед от магазина «Батя».

— Ну и?

— Мне стало плохо, поэтому я шла последней. Они меня не узнали…

Она начала смеяться и прыгать. Когда пришел с работы пан Новак, они вместе с сыном Вашеком унесли пани Новакову. Она не держалась на ногах и была страшно взволнованна.

Каждый день мы ждали продолжения событий. Казалось, все кончится благополучно. Но вот наступил тот вечер.

Я была дома и слышу, что рядом громкий разговор. Новак очень злился, и я поняла, что жена его ходила куда-то, носила еду, вроде бы для парашютистов, а в это время в той квартире гестапо производило арест. Пани Новакова извинилась, сказала, что искала туалет и что туда попала случайно. Гестаповцы ничего ей не сказали, но забрали ее удостоверение личности.

На другой день была ясная, солнечная погода, школьникам выдавали свидетельства. Я отправилась с нашей малышкой к Влтаве погулять на набережной. Индржишка попросилась пойти с нами, повезла коляску.

Свидетельство она спрятала в комод со вздохом: боялась, что вечером отец будет ругать за плохие отметки.

Мы вернулись после четырех. Я взяла малышку на руки и попросила Индру отвезти коляску во дворик к сараю, а сама потихоньку пошла по лестнице. Вижу — навстречу мне идет Вашек в одних трусах, без рубашки, а за ним пани Новакова и Славка. Тут же какие-то люди в гражданском. Вашек в наручниках.

«Гестапо», — с ужасом подумала я и прямо оцепенела. Они прошли рядом, мы поздоровались с пани Новаковой, а я продолжала стоять столбом, не могла сделать ни шагу. Их вывели на улицу, и тут пришла со двора Индра, которая ничего не видела и понятия не имела о случившемся.

— Что с вами? — спросила она.

У меня язык не поворачивался сказать ей обо всем. Я молчала.

— Вам нехорошо? Наверное, солнце напекло… — Она взяла меня под руку и повела. Я не знала, что и делать, но на галерею выбежала соседка и закричала на весь дом:

— Индра, беги, к вам приходило гестапо!

Индржишка вытаращила глаза, замерла, а потом бегом понеслась наверх, вбежала в квартиру:

— Мамочка…

Я — за ней, через две ступеньки вбегаю в кухню кругом страшный беспорядок, все в квартире перевернуто вверх дном.

Из их комнаты вышел гестаповец и заорал на на нас.

Было плохо…

Три с половиной часа просидела я у них на кухне с ребенком на руках, а Индра — напротив. Он бил ее по лицу. Еще когда мы шли от реки, Индра хныкала: «Хочу есть!»

Когда мы сидели на кухне, я сказала:

— Теперь можешь поесть.

Это когда мы сидели друг против друга и смотрели в пространство, а за нами наблюдал один из гестаповцев.