Покушение на ГОЭЛРО

— Да. Если оно соответствует характеристикам…

— Соответствует! — Еремин резанул воздух ладонью и добавил: — Разберемся… пригласим представителя из Электроимпорта.

— Безусловно, господин Еремин. Я как раз сам хотел просить об этом. Я не согласен с предъявлением рекламации фирме. Я к вам лично очень хорошо отношусь, господин Еремин, но дело есть дело. Каждый факт рекламации наносит фирме прежде всего моральный ущерб. А фирма «Континенталь», которую я здесь представляю, торгует со всеми странами мира. Наши турбины работают в Канаде, Швеции…

Виктор заметил, что Еремин поморщился, как от зубной боли. Ларцев, пожалуй, тоже согласился бы: Фишер восхваляет фирму, но ведь действительно задета ее честь. В конце концов, может, и следовало бы подождать этого проклятого импортного масла «Шелл».

— Даже в Африке турбины фирмы «Континенталь» работают блестяще, — продолжал Фишер.

Еремин поднял руку:

— Извините, господин Фишер, фирма «Континенталь» в рекламе не нуждается. Если бы это была не очень хорошая, не первоклассная фирма, мы бы не заключили с ней контракта на поставку турбин. Сейчас я думаю о другом: когда нам удастся ликвидировать последствия аварии и пустить турбину.

— Как раз к этому я и веду, господин Еремин, — обиженно фыркнул Фишер. — Я против вмешательства советских специалистов. Они оказались недостаточно опытны в эксплуатации, не говоря о ремонте. Кроме того, я, как представитель фирмы, требую, чтобы к ремонту турбин приступили после экспертизы, проведенной авторитетной комиссией.

Желваки забегали на скулах Еремина, но он сдержался. Собственно, после условий, которые выдвинул Фишер, говорить о быстром устранении аварии не имело смысла. Оставалось составлять авторитетную комиссию, ждать приезда из Москвы доверенного представителя из Электроимпорта. Составлять, ждать… А цехи, новые цехи будут простаивать, город не получит электричества. Труд тысяч людей, построивших эти цехи с опережением графика, труд электриков, досрочно смонтировавших турбины, весь этот труд пошел насмарку. Задержка на месяцы…

Константин Андреевич достал из кармана платок и вытер вспотевшее вдруг лицо:

— Ладно, товарищи, давайте расходиться. В настоящий момент я не могу согласиться с господином Фишером, а поступать по своему усмотрению у меня нет прав.

Расходились нехотя, все принимали происшествие близко к сердцу. Делать, однако, было нечего. Фишер продолжал говорить:

— Понимаю, понимаю вас, господин Еремин. Очень понимаю. Но зачем так торопиться? Бегом, бегом. Споткнуться можно, шею сломать.

— Некогда нам, некогда! Это для вас, предпринимателей, время — деньги. Для нас время — жизнь.

— Что вы! Какая жизнь! Развитие промышленности — это экономика.

— Если мы станем плестись у вас в хвосте — слопаете нас. Ни ножек, ни рожек не оставите.

— О! Это уже политика… — Фишер поморщился.

— То-то и оно, — отрезал Еремин.

Фишер поджал губы:

— Я политики не касаюсь, господин Еремин.

— Оно и видно, — неопределенно ответил Константин Андреевич и пошел своей дорогой.

Застегнув косоворотку и ватник, Виктор покинул здание ГРЭС. Стало вроде холоднее, хотя ветер с мокрым снегом бил в спину. Он сунул руки в карманы и, ссутулившись, прошел мимо Антипыча. Тот проворчал что-то ему вслед, но Виктор не слышал. Мысли его были заняты другим. Ларцев вспомнил: именно он первым заговорил о возможности использования наших масел для рабочей смазки импортных турбин. Конечно, он. Об этом все знали и благодарили его! Еремин даже обещал особенно отметить инициативу и знания практиканта, который долго занимался приготовлением и анализом наших масел.

Вот ведь в чем дело… И как все по-дурацки обернулось. Нельзя, выходит, применять нашу смазку на иностранных машинах. Характеристика характеристикой, а на практике получается иначе.

Виктор вернулся домой с тяжелым сердцем. На пороге снял солдатские ботинки и в носках прошел в свою угловую комнатенку. Хозяйка не проснулась. Поставив ботинки около лежанки, чтобы просохли, Виктор лег и сразу заснул, словно провалился.

…Ни оправдываться, ни писать докладную ему не пришлось. И без этого разобрались. В турбинном масле обнаружили наждачный песок. После аварии рабочие-коммунисты во главе с Ларцевым установили круглосуточное дежурство и поймали с поличным двух диверсантов, засыпавших песок в масло. Это были кулаки, проникшие на ГРЭС. До этого не раз видели, как они пили шнапс с немецкими специалистами…

Когда Ларцев вернулся в Москву, в деканате МВТУ ему сказали, что его просят зайти на Лубянку для беседы в ОГПУ. Но он и сам уже твердо решил пойти работать в органы государственной безопасности, поэтому вызов туда и приглашение работать совпали с его собственным желанием.

«ВОЛКИ СБИВАЮТСЯ В СТАЮ»

Утреннее солнце мягким светом заливало Лубянскую площадь, лучи его отражались в окнах старинного здания, где помещалось Объединенное государственное политическое управление — ОГПУ (бывшая ВЧК).