Покушение на Россию

В.В.Кожинов не раз обращал внимание на ту кажущуюся легкость, с которой происходит крушение государств идеократического типа. А тогда, в феврале, это понимали самые простые люди. Писатель М.М.Пришвин, умный человек и либерал, преданный идеалам Февраля, оставил нам скрупулезное, день за днем, описание тех событий в своих дневниках. Он пишет: «У развалин сгоревшего Литовского замка лежит оборванный кабель, проволока у конца его расширилась, как паучьи лапы, и мешает идти по тротуару. Со страхом обходят ее прохожие, боятся, как бы не ударило электричество, но ток уже выключен, и силы в проводе нет.

— Вот так и власть царская, — говорит мой спутник, старик купец, — оборвалась проволока к народу, и нет силы в царе».

В начале XX века Россия тяжело переживала кризис модернизации — она была вынуждена «догонять Запад и убегать от него». Начавшаяся в 1914 г. война углубила кризис. Неудачи на фронте легко порождали слухи об измене. Председатель Центрального военно-промышленного комитета А.И.Коновалов заявил 16 декабря 1916 г. в Госдуме: вся Россия уже осознала, что «с существующим режимом, существующим правительством победа невозможна, что основным условием победы над внешним врагом должна быть победа над внутренним врагом». В конце 1916 г. распад государственного аппарата резко ускорился. Почти перестал собираться Госсовет, многие из его членов вошли в «прогрессивный блок», и 1 января 1917 г. пришлось реформировать Госсовет, заменив оппозиционеров крайне правыми. В Совете Министров шли непрерывные ссоры и интриги, «министерская чехарда». Начались тайные совещания противостоящих групп министров, и решение всех важных вопросов взяла на себя придворная камарилья.

Духовный распад в кругах высшей власти («распутинщина»), решение государственных вопросов через дворцовые заговоры, явное влияние теневых сил на назначение высших должностных лиц — все это вызывало отвращение в широких кругах. Это отвращение, к которому нечувствительна демократия, было губительно для монархии, легитимность которой предполагает наличие благодати.

В начале 1917 г. возникли перебои в снабжении хлебом Петрограда и ряда крупных городов. Подвоз продуктов в Петроград в январе составил половину от минимальной потребности. Продразверстка, введенная правительством осенью 1916 г., провалилась. В феврале М.В.Родзянко писал царю: «В течение по крайней мере трех месяцев следует ожидать крайнего обострения на рынке продовольствия, граничащего со всероссийской голодовкой».

Возможно, голод был вызван искусственно, запасы хлеба в России были даже избыточными. Пришвин, служивший в Министерстве земледелия, в своих дневниках не раз возвращается к этому вопросу. В одном месте он пишет: «Член Совета Министров заставил нас высчитать, сколько всего рабочих занято в предприятиях, обслуживающих оборону. Цифра получается очень небольшая, и странно кажется, что этих рабочих Министерство Земледелия не могло обеспечить продовольствием, что на фабриках, работающих на оборону, повсеместно реквизируются запасы продовольствия… А бумаги все поступают и поступают: там по недостатку хлеба остановился завод, там целый район заводов». На заводах были случаи самоубийств на почве голода.

Хлебная проблема приобрела политический характер, и вся государственная система рухнула, как карточный домик. Произошла совершенно мирная революция. К ней присоединился даже полк личной охраны царя, состоящий только из георгиевских кавалеров.

До сих пор ведется бессмысленный спор, в котором «консерваторы» стараются представить русскую революцию как происки злодеев, совративших добрый народ и установивших порядок куда более жестокий, чем был при «старом режиме». Эти сожаления понятны, но непродуктивны. Проблема в том, что в определенные исторические периоды модернизация становится необходимой, но когда режим на нее решается и начинает «прогрессивные изменения», вся система власти неизбежно дестабилизируется. И в этот момент заинтересованные в изменениях политические силы (включая криминальные) могут сломать старый порядок.

Поэт и мыслитель Ф.И.Тютчев писал 28 сентября 1857 г.: «В истории человеческих обществ существует роковой закон, который почти никогда не изменял себе. Великие кризисы, великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению. Тогда-то Людовики шестнадцатые и расплачиваются за Людовиков пятнадцатых и Людовиков четырнадцатых».