Покушение на шедевр

Позже Пауэрскорт вспоминал, что в этот момент она готова была заплакать. Возможно, так на нее подействовало имя Монтегю. Но ответ он получил тот же самый.

— Мама считает, что мне не следует больше отвечать на вопросы.

Направляясь обратно на Маркем-сквер, Пауэрскорт гадал, насколько же близкими были отношения Алисы Бридж с погибшим искусствоведом. Он снова перебирал в памяти все обстоятельства этого дела и размышлял обо всех подозреваемых. Он думал о Декурси и Пайпере, которым смерть Кристофера Монтегю принесла столь очевидную выгоду. Думал о Родерике Джонстоне, чьи доходы наверняка значительно сократились бы, останься Монтегю в живых. Думал о винных бокалах и чайных чашках, которые убийца так тщательно мыл после каждого преступления. Думал о галстуке в комнате Томаса Дженкинса на оксфордской Банбери-роуд. И решил поискать своего рода подкрепление в лице Уильяма Маккензи — следопыта, который работал с Пауэрскортом и Фицджеральдом еще в Индии и оказывал им помощь в нескольких расследованиях, проведенных на родине.

Осенний дождь на унылых просторах Северного Норфолка сменился вечерним. Стоя за мольбертом, Орландо набрасывал на холсте контуры будущего Беллини. Имоджин, еще не успокоившаяся после утреннего открытия, смотрела в окно, на лес позади дома.

— Я провел здесь не один месяц, — заключил Орландо, выслушав ее рассказ, — и ни разу не видел этого камня с надписью. А ты натыкаешься на него в первое же утро после приезда. Мне стыдно за себя.

— Не переживай, милый, — шепнула в ответ Имоджин, испугавшись, что их подслушают охранники. — По крайней мере, теперь мы знаем, где находимся.

Сегодня же, когда Орландо закончит работу, они собирались отправиться на разведку в лес за домом.

Потихоньку прокладывая себе путь в том же самом лесу, Джонни Фицджеральд начинал жалеть, что Норфолк нельзя перенести куда-нибудь в другое место, посуше — к примеру, на юг Испании или даже в Сахару, где влага не просочится сквозь самую плотную одежду, какая только имеется в его гардеробе. Впереди уже маячила задняя стена особняка. Если подкрасться еще футов на тридцать, можно будет понять, населена ли эта часть дома. Подходить совсем близко было опасно: если охранники имеют обыкновение по вечерам осматривать окрестности, кто-нибудь из них может наткнуться на незваного гостя.

В бинокль ему была хорошо видна Большая галерея на втором этаже — пять огромных окон, некоторые с прикрытыми ставнями, выходящих в унылый заброшенный сад. Справа от Джонни блестело озеро. Он неторопливо осматривал все окна по очереди. У самого дальнего стояла девушка, которую он видел утром. В следующем не было ничего — только темнота. Ему почудилось, что в третьем окне видны очертания небольшого диванчика рядом с огромным камином. За четвертым окном, в дальнем углу, была дверь.

А в пятом… Джонни опустил бинокль и протер линзы единственной оставшейся у него сухой тряпочкой, вынутой из-под рубашки. Среди окружающей сырости тряпочка казалась теплой на ощупь. Он снова поднес бинокль к глазам и прищурился.

Там был человек перед мольбертом. Джонни не сомневался, что это мольберт. Чуть подкрутив колесико, он заметил что-то вроде нескольких картин, прислоненных к стене около двери. Человек был поглощен работой. В руке он держал то ли карандаш, то ли кисть — что именно, Джонни разобрать не смог. Но, несмотря на липкую грязь под ногами, на стекающие по его лбу капли дождя, которые уже мало-помалу пробирались и в сапоги, он почувствовал прилив тихого восторга. Неужели Пауэрскорт знал все с самого начала? Какое божественное откровение подсказало ему, что здесь, в этом глухом уголке, под охраной стены из красного кирпича и нескольких неприветливых домишек находится тот, в чьих руках может оказаться ключ ко всему расследованию? Джонни Фицджеральд убрал бинокль в футляр и повернул обратно, к оставшемуся позади холму, где не было риска наткнуться на охранников. Вряд ли у здешних обитателей есть обычай приглашать незнакомцев, шастающих по лесам усадьбы Декурси, на дружеские посиделки за стаканчиком хереса.

Десять минут спустя он уже лежал под деревьями на вершине холма. Отсюда дом едва виднелся сквозь листву. Сначала он услышал голоса: женщина спрашивала мужчину, поднимался ли он этой дорогой раньше. Мужчина ответил, что не заходил по этой тропинке так далеко, потому что она слишком грязная. Ветер дул в сторону холма, и голоса были слышны довольно отчетливо. Джонни осторожно выглянул. Слева от себя он увидел длинные стены из красного кирпича, которыми был обнесен сад, — за ними, несомненно, скрывались непривитые фруктовые деревья и невозделанные огородные грядки. О Боже — эти двое идут прямо на него! Еще десять минут, и они буквально споткнутся об его ноги.