Покушение на шедевр

Пайпер выдержал паузу. Подойдя к окну, он слегка отодвинул штору и выглянул наружу. Ветер крепчал. Потемневшая река мирно катила свои воды к морю. Пяти процентов, пожалуй, маловато. Может, семь с половиной? Нет — это чересчур большое унижение для Джонстона и отсутствующей здесь миссис Джонстон. Десять? Что и говорить, приличный куш — возможно, целых десять тысяч в карман Джонстона. А если пятнадцать? Он вздрогнул, подумав о том, какую огромную сумму может недополучить фирма «Декурси и Пайпер».

— Что вы скажете, Джонстон… — Он помедлил, снова взглянув на Рафаэля. Джонстона замутило при мысли о том, что ему сейчас придется перенести. — Что вы скажете о двенадцати с половиной процентах от продажной цены? Думаю, это вполне справедливое вознаграждение.

У Джонстона словно камень с души упал. Всего несколько минут назад крах его карьеры казался неминуемым.

— Прекрасно, — ответил он. — И я непременно порекомендую руководству музея предложить вам за эту картину самую достойную цену.

Уильям Аларик Пайпер хлопнул его по спине. Затем мужчины обменялись рукопожатием.

— Великолепно, просто великолепно, — сказал Пайпер. Он знал, что теперь ему предстоит долгая битва за максимальный барыш, построенная на предложениях и контрпредложениях. Он может сказать музею Джонстона, что богатый клиент из Америки предложил ему за картину семьдесят пять тысяч фунтов или около того. Потом он скажет богатому американцу, что музей готов заплатить восемьдесят тысяч. Эта игра будет продолжаться столько, на сколько у него хватит смелости.

Джонстон подумал, что он, наверное, сможет приобрести симпатичную виллу где-нибудь в тосканских холмах. Это позволит держать в узде миссис Джонстон.

Направляясь обратно к железнодорожной станции в надвинутой на глаза шляпе, Пайпер улыбался про себя. Гладстон, он же Джонстон, был главным хранителем отдела искусства Италии и Возрождения Лондонской Национальной галереи. И его услуги — Пайпер невольно усмехнулся — обошлись фирме довольно дешево. При необходимости Пайпер не пожалел бы и двадцати пяти процентов от продажной стоимости картины. Теперь, когда заключение о подлинности Рафаэля было, можно сказать, у него в кармане, он мог сделать Хэммонд-Берку окончательное предложение о покупке. Тридцать тысяч? Тридцать пять? Сорок? Сев в поезд, он поудобнее устроился в уголке отделения и погрузился в мечты о пропавших Леонардо.

— Я обдумал то, о чем вы мне писали, лорд Пауэрскорт. — Томас Дженкинс из оксфордского Эмманьюэл-колледжа пил чай в гостиной Пауэрскортов на Маркем-сквер. Пауэрскорт предлагал встретиться с ним в Оксфорде, однако Дженкинс собирался в Лондон по делам: у него просили консультации по каким-то старинным документам из Британского музея. — Должен признаться, я не располагаю сведениями о том, над чем именно Кристофер работал накануне смерти. Свою книгу он закончил. Это я знаю точно. Сегодня утром я говорил с издателями. В последний раз я виделся с Кристофером недели три-четыре тому назад. Кстати, — продолжал он, сунув руку в портфель, — я захватил с собой его фотографию. Вспомнил, что сыщики всегда интересуются такими вещами.

— Весьма вам благодарен, — сказал Пауэрскорт. На фотографии были запечатлены двое молодых людей во дворе оксфордского колледжа. В левом из них Пауэрскорт узнал Томаса Дженкинса. Справа стоял Монтегю, заметно более юный и цветущий, чем на той свадьбе, где Пауэрскорт увидел его впервые. Светловолосый и невысокий, хрупкого сложения, он уже тогда носил короткие, аккуратно подстриженные усики. Глядя на сидящего напротив Дженкинса, Пауэрскорт подумал, что он-то как раз вовсе не изменился: те же вьющиеся русые волосы, то же робкое выражение лица, что и тогда, перед объективом фотоаппарата. Такой же хрупкий, как его друг, Дженкинс имел облик типичного оксфордского преподавателя. Зато Монтегю, казалось, скорее подошло бы более светское окружение, чем идеально подстриженная лужайка и увитые плющом стены университетского колледжа.

— Давно вас снимали? — поинтересовался Пауэрскорт, опустив фотографию на стол перед собой.

— Кажется, несколько лет назад, — ответил Дженкинс. — Кристофер приезжал в Оксфорд на званый вечер.