Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

По состоянию на конец марта дивизия потеряла более 15 тысяч человек[66]. Казалось бы, в этой обстановке лейтенант-общевойсковик должен быть прямой дорогой отправлен на заполнение взводной вакансии. Но нет, он попадает в интендантский отдел дивизии, хотя эта работа весьма специфична, офицеров для нее в СССР специально готовили только Омское, Симферопольское и Ярославское интендантские училища. При этом и в интендантстве Таврин опять-таки пребывает за штатом. Ситуация странная до крайности: в боях дивизия практически ежедневно теряет средних командиров первой линии, оставшиеся в строю часто замещают выбывших старших начальников, маршевые пополнения расхватываются с молниеносной быстротой, их дефицит ощущается постоянно, а полный сил лейтенант из командного состава с числящейся по документам приличной, еще довоенной, то есть не ускоренной высшей вневойсковой подготовкой пребывает на административной должности. При этом, к примеру, весной 1942 года в 1196-м полку той же самой дивизии взводы сплошь и рядом возглавляют младшие командиры: старшины, старшие сержанты и даже сержанты. Красноречивее всего о сложившейся ситуации говорит журнал боевых действий дивизии:

«12.2.42… К концу дня в полках оставалось: в 1196 сп – 55 чел; 1198 сп – 60 чел. Для пополнения частей произведено сокращение тыловых учреждений. Собрано 200 ч. и направлено в полки»[67].

Таврин в число этих двухсот человек не вошел, хотя среди направленных в окопы наверняка были более нужные дивизии специалисты, чем числящийся за штатом интендантства лейтенант.

В соответствии с приказом по армии, 359-я стрелковая дивизия продолжала наступление, буквально захлебываясь в собственной крови:

«16.2.42… По предварительным данным в полках осталось: в 1198 сп – около 100 штыков, в 1196 сп – около 30 штыков. Командного состава всех звеньев в полках нет. В бою 16.2 ранен командир 1198 сп майор Минеев и вновь назначенный командиром этого полка капитан Дамаскин. Орудийные расчеты орудий стреляющих прямой наводкой почти полностью выведены из строя. Связисты в основном выбиты»[68].

В это же время Таврин спокойно занимается интендантскими делами. Продолжим чтение буквально кричащих записей журнала боевых действий.

«23.2.42… Пополнение необученное, в стрелковых частях совершенно нет нач. состава»[69].

В строевых частях не было командиров, но будущий перебежчик по-прежнему сохранял должность в интендантстве. Причем за штатом. Создается полное ощущение того, что чья-то невидимая рука мягко и настойчиво отводила его от рисков и опасностей передовой. При этом, что достаточно интересно, в двух раздаточных ведомостях, покрывающих первые пять месяцев 1942 года, должностной оклад и полевые деньги выплачивались Таврину как командиру взвода[70], то есть налицо явное и серьезное финансовое нарушение.

Здесь следует специально оговорить, что в период Великой Отечественной войны были известны случаи неоправданного нахождения за штатом тыловых подразделений лиц, не имеющих к этому отношения. С подобными явлениями кадровые службы вели решительную борьбу, но все они касались привлечения офицеров для личного обслуживания командиров, о чем в нашем случае речи нет. Имел место и другой процесс, при котором командиры частей всемерно старались сохранить у себя результативных снабженцев, но вся активность таковых осуществлялась, естественно, вне части. Эти люди направлялись в тыл с заявками на материальные ценности, однако в архивных фондах 359-й дивизии нет следов командирования Таврина за пределы ее расположения. Следовательно, оба упомянутых резона в данном случае приняты во внимание быть не могут, да и не до командирования снабженцев в тыл было тогда в ржевской мясорубке.

Наконец, на передовой все успокоилось. В оперативных сводках штаба суточные потери начали фиксироваться на уровне от нуля до 1–4 погибших на всем фронте дивизии. И одновременно закончился, наконец, заштатный период пребывания Таврина в штабе, ему доверили насчитывавшую три взвода транспортную роту. Не стоит полагать, что лейтенант получил в подчинение группу грузовых автомашин и отчаянных водителей, маневрирующих по фронтовым дорогам под огнем неприятельской артиллерии или уклоняющихся от штурмовых атак истребителей. Все было намного прозаичнее. Весной 1942 года транспортные роты стрелковых полков были исключительно гужевыми, под началом у Таврина оказались только кони, повозки и ездовые. Его техническое образование было здесь абсолютно бесполезным, но зато по сравнению с линейными подразделениями существенно уменьшалась опасность попасть под обстрел. Кроме того, если Таврин действительно принадлежал к агентурному аппарату, это давало возможность спокойно подготовить его заброску, уточнить и конкретизировать условия перехода и позволить агенту примелькаться личному составу полка.