Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

На стр. 116–117 приводится образец правильно заполненной УПК произвольно взятого военнослужащего. Совершенно очевидно, что при ее наличии в штабе подразделения никакие разночтения в документах появиться не могут.

А с учетом Таврина в 359-й дивизии и в самом деле творилось нечто необъяснимое, что и заставляет предположить отсутствие в штабе его учетно-послужной карточки с четко и недвусмысленно вписанными данными. Друг другу противоречат наградные листы, учетные книги, финансовые документы. Для наглядности самые явные расхождения сведены в табличную форму:

Как видим, заполнение этих документов не могло производиться по данным из одного источника. Не забудем также, что в 28-м зсп и 21-й зсбр считалось, что Таврин получил военное образование в Школе особого назначения Украинского пограничного округа, в дивизии же все упоминания о ней исчезли безвозвратно. Но вот это как раз вполне объяснимо.

В данном контексте возникает любопытный вопрос о том, каким образом все эти разночтения и противоречия не просто попали в документы дивизии, но и остались незамеченными? Только очень наивные и совершенно не информированные люди могут полагать, что делопроизводство в штабе и управлении дивизии остается вне внимания контрразведки. В 1942 году работники Особых отделов постоянно гласно проверяли все учетные записи и дублировали это указаниями своей агентуре, плотность которой в подобных подразделениях была весьма высокой. Любопытно, что именно в рассматриваемый период начальник Особого отдела НКВД Калининского фронта старший майор госбезопасности Н. Г. Ханников распорядился всемерно усилить изучение личного состава и активизировать агентурное наблюдение за военнослужащими, особенно уроженцами временно оккупированных противником районов СССР. Таврин именно таковым и являлся. Ханников письменно требовал от своих подчиненных нацелить агентурный аппарат на заблаговременное выявление подозрительных обстоятельств вокруг бойцов и командиров, исключение возможностей совершения предательств и выявление подозрительных по шпионажу, диверсиям и терроризму. Кроме того, 26 февраля 1942 года НКВД СССР разослал по Особым отделам указание № 66 об усилении оперативно-чекистской работы по выявлению агентуры разведорганов воюющих с СССР стран и потребовал от них наладить такую организацию агентурно-оперативной работы, которая обеспечивала бы невозможность проникновения агентов противника в войска, штабы и учреждения Красной Армии. В свете всего этого учетные записи личного состава многократно проверялись и перепроверялись, но бросающиеся в глаза несуразности отчего-то не привлекли внимание контрразведки.

Зафиксировав перечисленные странные разночтения, рассмотрим недолгое пребывание Таврина на передовой, куда он, кстати, ехал необъяснимо долго — целый месяц. 5 февраля 1942 года он прибыл на Калининский фронт, где в составе 30-й армии вела бои 359-я стрелковая дивизия. Лейтенантское звание, отсутствие какой-либо особой военной квалификации или высокого покровительства, хорошее состояние здоровья, казалось бы, предопределяли направление его в окопы, командиром одного из взводов. Тем более, что таковые в описываемый период, увы, требовались дивизии в большом количестве. Вот что гласит об этом официальная «История 359-й стрелковой Ярцевской краснознаменной ордена Ленина дивизии»:

«В конце января 1942 года приказом войскам Калининского фронта дивизия, потерявшая к этому времени свыше 60 % своего состава, была переброшена в район действий 30 Армии, приняла участие в боях на подступах к Ржеву. Проделав 115-километровый марш, дивизия сосредоточилась в районе ВОСКРЕСЕНСКОЕ — РАДЮКИНО. К этому времени 29 Армия, развивая наступление на РЖЕВ, передовыми частями подошла к МУРАВЬЕВО, что 5 клм западнее РЖЕВА. Кольцо вокруг РЖЕВА должно было сомкнуться со дня-на-день. Не сумев оборонять растянутые коммуникации, 29 Армия была отрезана от соседних армий и попала в окружение. Задачей всей 30 Армии, и нашей дивизии в частности, было соединиться с частями 29 Армии.

Приказом Штарма 30 № 07 от 5 февраля дивизии ставилась задача уничтожить противника в СОЛОМИНО и ЛЕБЗИНО, овладеть БРОДНИКОВО и наступать в направлении СВИНИНО — ЧЕРТОЛИНО. Неуспевшие полностью сосредоточиться подразделения дивизии были сразу же брошены в бой, в результате которого СОЛОМИНО было взято. Неоднократные контратаки противника были отбиты подошедшим 1196 сп.

Кровопролитные бои разгорелись за ЛЕБЗИНО, оборонявшееся эсэсовцами. Рубеж был хорошо укреплен, подступы к нему хорошо простреливались и просматривались. В бой вводилось мало обученное и почти необученное пополнение, в результате чего под ЛЕБЗИНО погибло полностью два батальона лыжников. Бои за ЛЕБЗИНО шли с 11 по 15 февраля, деревня несколько раз переходила из рук в руки. Все же после многократных атак 1196 сп овладел ЛЕБЗИНО, а 1198 сп — ГУСЕВО… Немцы беспрерывно контратаковали подразделения полков, стремясь вернуть потерянные опорные пункты (число контратак доходило до 10 в день)»[65].