Покушение на Тесея

— Ты почти права, хотя твое образование оставляет желать лучшего.

— Я взяла за правило не быть образованнее собственного начальства, — отпарировала Кора.

— Тогда я тебе помогу. Тесей — один из сказочных древнегреческих героев. Нечто среднее между Гераклом и Периклом. Тебе что-нибудь говорят эти имена?

Кора протянула комиссару бокал, и тот отправился наполнять его вновь, но по его спине было видно, что он ждет ответа.

— Геркулес — это каша, — сказала Кора. — А Перикл — что-то связанное с расстройством желудка. Господи, думала она между тем, как это романтично. Интересно, сколько стоит такое путешествие? Как жаль, что она никогда ничего не откладывала с зарплаты или премиальных, а то бы купила себе жизнь Афродиты или Елены Прекрасной. Пускай бы за мной побегали Одиссеи и Телемахи. Геркулес — это грубо, он все время кого-нибудь нечаянно убивал…

— Ладно, все равно тебе придется прочесть книжку о Древней Греции… — Зачем? — удивилась Кора. — Как зачем? Я тебе уже второй час пытаюсь сказать, что ты должна отправиться в мифологическую Древнюю Грецию, чтобы отыскать там Тесея.

— Комиссар, вы мне говорили что угодно, только не это!

Кора выхватила у комиссара бокал и выпила его залпом.

— Я волнуюсь, — сказала Кора. В стене загорелся квадрат — на нем возникло миловидное лицо секретарши Милодара, Прасковьи Харловой, несчастной женщины, как рассказывают, спасенной когда-то Милодаром от приспешников Пугачева.

— Милостивый государь, — пропела секретарша, — к вам пришла госпожа Н. — Введите, — приказал Милодар. Дверь открылась. В нее осторожно впорхнула окутанная розовым пухом средних лет женщина с небольшой бриллиантовой диадемой в лиловых волосах.

— Проходите, ваше высочество, — сказал Милодар, поклонившись.

За пять лет работы в ИнтерГполе Кора не видела, чтобы Милодар кому-нибудь поклонился.

— Познакомьтесь, герцогиня, — продолжал Милодар. — Это Кора Орват, о которой я вам имел честь рассказывать. Агент номер три. Что означает третий по качеству агент в нашей конторе.

Женщина улыбнулась печальной царственной улыбкой и протянула Коре руку в белой перчатке — рука двинулась к ней куда выше, чем нужно для рукопожатия, как бы предназначая себя для поцелуя, но Кора, будучи принципиальной демократкой, воспользовалась преимуществом в росте и осторожно пожала лапку ее высочества.

— Но почему для меня у вас только третий агент, комиссар? — спросила посетительница еле слышным нежным, даже робким голосом. — Где же те два, которые лучше?

Ах ты, коварная, подумала Кора. Тебе не меньше пятидесяти, но одеваешься ты как собственная внучка.

— Агент номер один пропал без вести в одном из кратеров Венеры. Его ищут… ищут уже шесть лет. Агент номер два неделю как вышел в отставку. — Пускай его вызовут из отставки! — К сожалению, он вряд ли согласится. Он мечтал об отставке последние сто тридцать лет.

Тогда ее высочество замолчала, прошла к самому большому из кресел и уселась с достоинством истинной герцогини.

— Девушка в курсе дела? — спросила она. — В самых общих чертах, — ответил Милодар, виляя хвостиком. Коре даже захотелось встать, зайти к нему с тыла и поглядеть, не высовывается ли хвостик наружу.

— Она мне кажется слишком громоздкой, — заявила дама.

— В виртуальной реальности ваш Густав может сделать себя настоящим Тесеем, то есть почти гигантом.

— Ах, как это глупо! — воскликнула дама и покраснела, смущенная какими-то собственными мыслями. Когда-то, относительно недавно, она была сказочно хороша — бывает такая бесплотная, недолговечная красота, — красота розовой в голубизну кожи, светло-русых рыжеватых кудрей, тонких рук, увенчанных тончайшими длинными пальцами, а уж глаза… Глаза природа выдает таким красавицам нежных пастельных тонов, прозрачные, словно ты глядишь на утреннее голубое небо. Такая красота рано гаснет, и не дай Бог спасать ее кремами, подтяжками и массажами —кожа превращается в хрупкую бумагу, глаза становятся водянистыми, а руки из тонких превращаются в худые.

Но дама Рагоза, так звали герцогиню, менее всех на свете была склонна согласиться с неумолимым действием природы. Она видела себя не в зеркале, а на портрете, писанном лучшим салонным художником ее государства двадцать пять лет назад.