Покушение на Тесея

— Чепуха! — рассмеялся Густав. — Это тебя пугали глупцы, а ты, наверное, как и положено полевому агенту, не любишь читать. Кора-Персефона — покровительница цветения, расцвета жизни. Именно поэтому каждую осень мрачный Аид затягивает ее обратно в царство мертвых. До весны.

Они перешли в маленькую кают-компанию. Кора споткнулась о футляр с контрафаготом. Густав открыл горячий бар и извлек из него две чашечки кофе. Кора — хороший коньяк из другого бара. — Твой Милодар — сибарит, — сказал Густав. Они сидели на небольшом диване, невероятно мягком и расслабляющем. И Кора никак не могла понять, почему она оказалась на этом диване, когда ей можно было бы сесть в кресло по другую сторону низкого столика.

— Тебя не стесняет наша одежда? — спросил Тесей. — Еще как стесняет! — призналась Кора. — А кто тот человек. Бронзовая Маска?

— Мы его увидим… Я тебе его покажу. Нет смысла называть его имя сейчас, если оно ничего не говорит.

— Жаль. Это как в плохом детективе — главный убийца появляется в последний момент со стороны, потому что автор не придумал, кому отдать пальму первенства.

— Обычно это бывал дворецкий, — напомнил Густав.

Он чуть-чуть подвинулся к Коре. И замер, как бы проверяя реакцию птицы глазами кота.

— Тебе было лучше, — сказал он. — Подумай, ведь ты все видела и всех узнавала. Для меня же вокруг существовали лишь мои современники, мои древние современники. Я видел тебя, я видел тупицу Кларенса и охотницу за троном Клариссу. Но иными, чем мы. Я же не подозревал, что где-то существует страна Рагоза и в ней трон, который мне, вернее всего, не суждено занять. И все мои надежды на то, чтобы омолодить мою страну, рухнут… Понимаешь ли ты, что прожила несколько субъективных лет рядом с самым настоящим Тесеем. Я помню, как я боялся ворожбы Медеи, как внутри весь дрожал. — Внешне это не было заметно. Рука афинского героя потянулась за чашечкой кофе, но на полдороге зависла над коленом Коры, словно вертолет, заблудившийся в плохую погоду.

Кора не обратила на вертолет никакого внимания, а спросила:

— И совсем ничего не отзванивало в твоем сознании, или, скажем, подсознании? Ведь твоему мозгу объективно эти люди были более чем знакомы!

— Больше того… ты будешь смеяться. — Густав отвел вертолет к летному полю — к плоскости стола, откуда он забрал пассажиров, то есть чашечку с кофе. — Ты будешь смеяться, но до того, как я выслушал твой рапорт, я не до конца осознавал всю серьезность положения. Я видел, как ты сидишь в какой-то комнате и с равнодушным лицом рассказываешь, что в такой-то ситуации такая-то герцогиня Рагоза приняла ВР-облик Ариадны и передала объекту охраны клубок ниток… Я слушал тебя и в мозгу что-то щелкало. И я вспомнил ситуацию: и ревущую толпу перед входом в Лабиринт, и глаза Ариадны, а потом — как я рубил этого несчастного урода.

— Минотавра?

— Конечно. Но тогда он не показался мне несчастным уродом. Он был зловещим чудовищем, символом угнетения моих родных Афин, пожирателем девушек! Я сражался с ним… потом слушал тебя и понимал: О боги! Ариадна же и на самом деле моя помолодевшая тетка Рагоза, которая сочла за самое разумное в интересах сохранения кланов присоединиться к моим врагам. Хотя я думаю, ей пригрозили… — Кто?

— А потом я слушал твои слова о Пирифое и думал: идиот, как же ты мог не узнать братца Кларенса! — Братца?

— Это было его прозвище в школе для особо одаренных детей, в которой мы учились. В Рагозе все князья и принцы по рождению получают звание «особо одаренных детей» и отправляются в особую школу. Это демократично и в то же время дает возможность не толкаться в обществе плебеев. На самом деле это ужасное лицемерие!

— Разумеется, — сказала Кора, с надеждой глядя на то, как рука Густава вновь поставила чашку на столик и на этот раз по-братски опустилась ей на дальнее плечо, так что Коре пришлось чуть податься к принцу. Что она и сделала весьма покорно.

— И тогда мне стала ясна структура заговора, — сказал Густав. — И я догадался, кто же тот, четвертый, главный организатор моего устранения! — Когда вернешься, ты их всех повесишь? Густав так удивился, что, к сожалению, снял руку с плеча Коры.

— Почему я должен их вешать? Я же намерен строить демократическое государство! — И тебе позволят? — Пусть только попробуют возразить! — Тогда положи мне руку на плечо, как было! А то здесь что-то прохладно!

— Тебе зябко? — удивился Густав. — Ты же всегда любила холод. Дай-ка я подниму температуру в отсеке.-Ион потянулся через Кору, чтобы достать до выключателя…

Кора чуть-чуть сдвинулась с таким расчетом, чтобы Густав не удержал равновесия и вынужден был дотронуться ухом до ее груди.

Сладкий электрический ток пронзил все ее тело, а этот идиот тут же вскочил с дивана и принялся извиняться.

— Тесей, — сказала тогда Кора, — мне это надоело. Мы сможем с тобой наговориться о делах и даже подорваться на мине, которую нам подложат в Космопорте завтра. Но уже десять или пятнадцать лет я хочу, чтобы меня поцеловал настоящий древнегреческий герой. Он же совершенно не обращает на меня внимания.