Пол Гетти. Мучительные миллионы

В шестидесятые годы Гиббс был в Челси личностью весьма известной. Он был очень красив, всегда модно одевался и имел большие связи. Его отец был крупным банкиром, а родной дядя — губернатором Родезии. После окончания колледжа Кристофер посещал лекции в одном из университетов Франции, а затем изучал археологию в Иерусалиме. В шестидесятых годах он увлекся движением хиппи и коллекционированием старинных арабских ковров и мебели. Его дом находился всего в сотне ярдов от дома Пола. В своей гостиной он однажды устроил просмотр одного из нашумевших авангардистских фильмов Микеланджело Антониони — «Блоу-ап» («Взрыв»). Гиббс подружился с тогда еще совсем юным Джаггером и подыскал для того великолепный особняк викторианской эпохи в графстве Беркшир, а затем помог Мику подобрать изящную мебель. Кристофер часто бывал с Джаггером в Марракеше, где и познакомил его с супругами Гетти. В те же годы Гетти одолжил Гиббсу 1200 фунтов стерлингов на покупку небольшого домика в Атласских горах, и тот, приезжая туда на отдых, всегда с благодарностью вспоминал Пола и очаровательную Талиту. Теперь, когда Пол так нуждался в верных друзьях, Кристофер вернул ему свой долг преданностью и поддержкой в период тяжелых испытаний. Но дело было не только в благодарности. Гиббс искренне сочувствовал другу и усиленно старался вернуть Пола к нормальной жизни, с тем чтобы уберечь его от участи, постигшей Россетти.

Единственным из семейства Гетти, кто сохранял стойкий иммунитет против сочувствия и жалости к Полу, был его отец. В свои 78 лет Большой Пол все еще сохранял ясность ума и уверенно стоял у руля «Гетти Ойл». В 1971 году объемы добычи нефти в Саудовской Аравии достигли пика, и к концу года личное состояние Гетти увеличилось до 290 миллионов, а капитал трастового фонда Сары превысил 850 миллионов долларов.

С попытками вторгнуться в его империю старый Гетти справлялся без посторонней помощи и, несмотря на резкое падение спроса на нефть в Америке, сохранил в целостности весь флот своих танкеров. Когда же в 1973 году началась арабо-израильская война, спрос на нефть на мировом рынке существенно возрос, и «Гетти Ойл» заработала на этом огромные барыши.

Когда заходил разговор о смерти Талиты, старик оставался совершенно невозмутимым. Такое же безразличие он проявлял и к судьбе Пола. «В семье Гетти наркоманов быть не должно», — категорично заявлял Большой Пол и упорно не желал видеть сына, который жил всего в тридцати милях от Саттон-Плейс. Пол несколько раз пытался поговорить с отцом хотя бы по телефону и умолял Пенелопу повлиять на непреклонного старика. Однако все ее попытки сделать это оказывались безуспешными, и в ответ она слышала всегда одно и то же: «Я буду разговаривать с ним лишь после того, как он покончит с наркотиками». Через двадцать дней после смерти Талиты Гетти-старший вычеркнул имя сына из числа основных наследников и указал в завещании, что оставляет ему 500 долларов.

Несмотря на такое проявление отцовской власти и жестокости, сам хозяин Саттон-Плейс казался безобидным старикашкой. Годы его не пощадили. Он и раньше переживал из-за невысокого роста, а теперь стал еще ниже. Плечи сгорбились, а на лице появились коричневые пятна, как у многих очень старых людей. Несмотря на огромное богатство и множество окружающих его дам намного моложе, чем он сам, Гетти выглядел одиноким и не очень счастливым.

Его стратегия, заключавшаяся в том, чтобы вспоминать о сыновьях лишь тогда, когда они станут достаточно взрослыми, чтобы заниматься бизнесом, потерпела полный крах. Между ним и его четырьмя сыновьями не было ни любви, ни привязанности. Они не понимали его взглядов и образа жизни, а он, в свою очередь, никогда не делал никаких попыток понять, чем живут его сыновья. И это непонимание порождало лишь взаимные обиды и обвинения, а спокойное безразличие нередко сменялось раздражением и гневом.

Что же касается несчастного Тимми, то Гетти воспылал к нему любовью лишь после его смерти, и эта запоздалая любовь выглядела совершенно нелепой и неестественной. Потом старик расчувствовался, встретившись с Полом, первая жена которого Гейл и по сей день сожалеет о том, что Пол слишком поздно понял, как его любил отец. Допустим, что так оно и было, но почему же тогда при виде страданий сына отцовское сердце превратилось в камень?

«Сохранить созданное нами мы можем лишь с помощью своих детей», — написал как-то старый Гетти. Жаль, что эта мысль не посетила его лет тридцать назад. Тогда он, возможно, был бы более заботливым и ласковым по отношению к тем четырем малышам, от которых зависело будущее его династии.