Пол Маккартни. Биография

После этого они отправились к Брайану Эпстайну, которому уже не в первый раз приходилось выслушивать похожие истории про его «мальчиков» и который взял за правило откупаться от просителей, не пытаясь выяснить, что правда, а что нет. Брайан поначалу предложил Аните еженедельно выплачивать сумму, равную 2,5 фунта, затем повысил ставку до 5 фунтов. Когда ее адвокат пригрозил сделать анализ крови, Брайан предложил единоразово выплатить ей 5 тысяч фунтов в обмен на подписание документа с обязательством «ни при каких обстоятельствах, в присутствии любых лиц не делать ни заявлений, ни обращений, утверждающих прямо или косвенно, что Пол Маккартни является отцом означенного ребенка». По-видимому, он посчитал слова Аниты чем-то более серьезным, нежели обыкновенное вымогательство, поскольку навестил ее в доме ее бабки и передал предложение лично. После этого со счета Маккартни через бухгалтерию NEMS была списана соответствующая сумма.

Анита, конечно, подписала документ, однако кое-кто из ее родственников был возмущен размером компенсации — и при этом, в отличие от нее, не был связан условием неразглашения. В июле 1964 года после лондонской премьеры «Вечера трудного дня» Beatles возвращались в Ливерпуль практически в королевском статусе. Проехав через Спик — где Пол провел детство, — они направились прямиком на официальный прием, устроенный для них и их семей лордом-мэром. После приема они вышли на балкон ратуши, чтобы помахать восторженной толпе из примерно 200 тысяч человек.

Полный гордости и взирающий на собравшиеся массы, Брайан получил информацию, что в толпе распространяются листовки, в которых Пола осуждают за его якобы несправедливость в отношении Аниты Кокрейн и называют «подлецом». Помимо этого, в местных газетных редакциях появились вирши, написанные ее дядей как бы от имени ребенка, которого она назвала Филип Пол, и отсылавшие к одной из самых светлых песен о любви, которую сочинил его предполагаемый отец: «In spite of all her lovin’, she got no thanks from him / It seems he loved my mother just long enough to sin / Besides his lust, she took his money to compensate a lie / But Mr Paul McCartney, Dad, you make mother cry». («Несмотря на всю ее любовь, она не дождалась от него благодарности. / Видимо, он любил мою маму только до тех пор, пока смог с ней согрешить. / Кроме вожделения, она получила от него лишь деньги в награду за ложь. / Но, мистер Пол Маккартни, папа, из-за тебя мама льет слезы».)

С помощью своего брата Клайва Брайан без лишнего шума положил конец распространению листовок и не дал опубликовать стихотворение. Ни Анита, ни Эрика Хуберс не оставили даже трещины в защитной перегородке, сооруженной вокруг Beatles их менеджером. Увы, вечно так продолжаться не могло.

Глава 14 «Долгих лет счастья и кучу марципановых бутеров»

На протяжении шестидесяти одного года дни рождения Джима Маккартни отмечались без всяких излишеств: семейным чаепитием, тортом со свечками в подсвечниках с лепестками и, может быть, чуть большей, чем обычно, ставкой на его любимых «лошадок», если наводчик из Liverpool Echo советовал какую-нибудь особо многообещающую кандидатуру.

Но на свою шестьдесят вторую годовщину — или, точнее, накануне вечером — Джим оказался в роскошном кинотеатре «Ландон павилион» на королевской премьере «Вечера трудного дня». От фильма он получил огромное удовольствие, хотя сценарий невольно коснулся трагедии, которую он с сыновьями пережил восемь лет назад. В самом начале, когда Beatles сидят в купе поезда, Джон, согласно сценарию Алана Оуэна, спрашивает Пола, почему тот вынужден присматривать за своим непоседливым дедом, которого играет Уилфрид Брамбелл. «Меня об этом попросила мама», — звучит в ответ.

После показа следовал пышный прием в отеле «Дорчестер», где присутствовали принцесса Маргарет и ее муж, лорд Сноудон, — королевская пара, столь же гламурная и популярная в 1964 году, как Уильям с Кейт полвека спустя. Джиму предложили шанс быть представленным, однако, как обычно, не желая выпячивать себя, он отказался, полагая, что просто не найдется что сказать.

В полночь, официально давшую отсчет дню рождения, Пол вручил Джиму сверток из коричневой бумаги, развернув который тот увидел нарисованную маслом скаковую лошадь. «Я сказал: „Какая прелесть“, — позже вспоминал он, — а сам думаю: „Зачем мне эта картина с лошадью?“ Пол говорит: „Это не просто картина… Я самого коня купил. Он теперь твой, и в эту субботу у него скачки в Честере“».