Поль Верлен

Это известие привело Верлена в полное замешательство. Что это был за часовщик Колле? Что это была за болезнь? Поль снова обратился за помощью к своему бельгийскому другу: пусть тот разыщет семью Дельпорт и известил его, не планируется ли с их стороны «судебное преследование». Все больше и больше он убеждался, что речь шла о попытке шантажа. Его хотели заманить в ловушку; за просьбой Жоржа о денежной помощи, вероятно, последуют новые требования, которые он будет повторять по наущению мамаши, чья жадность воистину не знает границ. И потом, Жорж был из рода Моте, а их следовало остерегаться. Этим дело и ограничилось.

Появление «Полного собрания поэзии» Рембо очень обрадовало Верлена. Он приложил все усилия, чтобы обеспечить книге успех. 1 октября 1895 года в газете «Сенат» Поль представил английской публике своего гениального друга, оклеветанного Дарзансом в его «ужасном „Реликварии“». 15 ноября в «Пере» он рассказал о прибытии арденнского поэта в Париж в сентябре 1871 года, а в «Изящных искусствах» уверял, что Рембо был человек, далекий от богемы, что он не был ни развязен, ни ленив. Верлен своеобразно отблагодарил Изабель за понимание, упомянув ее версию о последних минутах Рембо и не вступая с ней в противоречие: «Тихая христианская смерть, „смерть святого“, как говорит один из биографов, который был тому очевидцем».

Со своей стороны Изабель также осталась довольна предисловием Верлена, хотя, как она пишет Ванье, ей кажется, что оно недоработано.

Все хорошо, что хорошо кончается. История с Рембо завершилась всеобщим примирением.

Этот успех утвердил Верлена в решении противостоять превратностям судьбы: он будет бороться до конца. Ему посчастливилось в то время познакомиться в букинистической лавке с одним коллекционером, Пьером Дозом, главным редактором журнала «Книжное обозрение», который предложил ему «сделку»: двадцать четыре сонета по 10 франков каждый на тему книгомании. Это был не очень-то захватывающий сюжет, но на 240 франков можно было бы прожить целый месяц. Верлен сразу же согласился при условии, что Доз будет высылать деньги сразу по получении очередного сонета.

Так появились «Библиотека», «Поступление каталога», «Первое издание», «Набережные» и другие произведения. «Этот цикл меня забавляет», — заявляет он Дозу 6 ноября 1895 года. Но последний был удовлетворен лишь наполовину: все это было неплохо, но слишком прозаично и недостаточно доступно для читателя — два противоречивых требования, невыполнимых одновременно^[745]. Верлен немедленно заартачился: «Я отделываю все мои стихи с особой тщательностью, и каждый из этих сонетов стоит мне большего литературного труда, чем иное крупное произведение»^[746]. Возможно, Доз просто был раздосадован едва скрываемой в этих стихах иронией в адрес маньяков-книголюбов. В конце 1895 года тринадцать сонетов были уже готовы, прочие ждали своего часа, среди них «Эксперт», «Оценщик», «Аукцион», «Уличный торговец» и другие.

Но Верлену пришлось приостановить работу, так как в конце ноября опасный грипп, который он не долечил еще в прошлом году, отнял у него все силы. «Ужасная простуда, вкупе с болями в желудке, выматывает меня в буквальном смысле слова», — пишет он, извиняясь, Дозу 22 ноября. Несмотря ни на что, боль быстро проходит и к Новому году совсем исчезнет (по крайней мере, он на это надеется).

7 декабря Верлен в последний раз вышел из дома. В тот день граф де Монтескью пригласил Поля с несколькими друзьями и одним южноамериканским генералом на ужин в ресторан «Фуайо». Сам граф задержался в силу обстоятельств и передал извинения через своего секретаря. Позднее было обнаружено меню, на котором приглашенные написали послание графу: «Мы сожалели о вашем отсутствии, но первый бокал шампанского выпили за вас». Подписи: генерал Мансилья, А. Нероза, Е. Гарсия-Мансилья, Шарль Кювилье, Поль Верлен, Г. де Итурри^[747]. Это было роскошное пиршество, шикарный стол: раки и фуа гра[748].

— Сегодня вечером я чувствую себя молодым, — заявил Верлен, воздав должное пище, но не переходя границ разумного.