Поль Верлен

Артюр повел друга осматривать Париж, показал ему Пантеон, на стенах которого еще были видны следы пуль. Уныние и горький нигилизм Рембо произвели на Делаэ тяжелое впечатление.

Рембо влачил жалкое существование. Все деньги вышли. Шарль Кро начинает просить о пожертвованиях самых дальних друзей. Например, в письме от 6 ноября он просит драматурга Гюстава Праделя присоединиться к усилиям Камиля Пеллетана, Эмиля Блемона и его самого, чтобы поддержать «юного воспитанника муз».

А воспитанник работал ничтожно мало. Возможно, что сонет «Гласные» он написал под впечатлением от занятий музыкой с Кабанером, который каждой ноте приписывал свой гласный звук и свой цвет. Используя этот метод, он написал сонет под названием «Сонет семи чисел». Он посвятил его Рембо, которого изобразил в красных тонах.

Затем он дает тройной ключ:

до — О — желтый
ре — А — зеленый
ми — Е — синий
фа — И — фиолетовый
соль — У — алый

Рембо, сократив ключ до двойного и следуя собственному восприятию, напишет изумительное стихотворение в четырнадцать строк, о котором было сказано столько глупостей, в то время как, по сути, оно лишь вариация на тему кабанеровской шутки.

Что касается Верлена, то он иногда целыми днями не показывался дома, проводя все время или в отеле Дезетранже, или в окрестных барах.

14 ноября состоялась премьера пьесы Франсуа Коппе «Покинутая». Верлен вернулся домой около трех часов утра, пьяный и обозленный, понося на все лады успех Коппе. Увидев Матильду, он принял театральную позу и с пафосом произнес: «Вот она, покинутая!»

Матильда в долгу не осталась, и Верлен, обезумев от бешенства, попытался поджечь шкаф с охотничьим снаряжением г-на Моте, и пожилой медсестре, которая находилась при молодой матери, пришлось приложить много усилий, чтобы водворить поэта в спальню и помешать выйти оттуда, угрожая ему раскаленными щипцами. Проснувшись, он получил суровый выговор от г-жи Моте и снова, как всегда, в слезах просил прощения^[199].

На следующий день он присутствовал в театре «Одеон» на другой премьере — одноактной идиллии «Лес» Альбера Глатиньи. Как и накануне, Верлена сопровождал Рембо. Их вызывающе небрежный внешний вид произвел сенсацию. Тогда Матильда решила перейти в наступление. Если она сама ничего не смогла добиться, это сделает общественное мнение. Она пригласила одну свою подругу-журналистку и предложила ей написать заметку, которая и вышла 18 ноября в «XIX веке». В ней говорилось о том, что один из членов парнасского кружка, которому не давал покоя успех Коппе, в припадке бешенства чуть не убил свою жену и новорожденного сына. Его удалось остановить, но автор высказывал надежду, что г-н Коппе повременит с созданием новой пьесы, иначе жизнь двух несчастных существ, «подданных» вышеназванного «парнасца», снова окажется под угрозой.

Похожая статья о той же премьере появилась двумя днями раньше в «Пёпль суверен», что заставляет видеть в этом хорошо продуманный план.

Некто Гастон Валентен (псевдоним Эдмона Лепеллетье) пишет о том вечере: «Там был весь Парнас в главе с издателем Альфонсом Лемерром. Разбившись на группы, люди беседовали в фойе. Мера и светловолосый Катулл Мендес прогуливались под руку. Леон Валад, Дьеркс и Анри Уссе обсуждали спектакль. Сатурновский поэт Поль Верлен веселился в обществе очаровательной мадмуазель Рембо (sic)».

В общем, это был замечательный вечер в духе театра «Одеон».

Спустя некоторое время Лепеллетье нанес визит в дом поэта, чтобы извиниться за свою мерзкую выходку. Верлена, как обычно, не было дома. Его приняли г-жа Моте и Шарль де Сиври. По свидетельству Матильды, они поверили Лепеллетье, когда тот сообщил им, что видел Поля в фойе театра в обнимку с «очаровательной особой».

Позднее Верлену пришлось давать на этот счет объяснения, и он обиделся на Лепеллетье. Последний, считая, что было бы глупо жертвовать старой дружбой из-за какой-то глупой шутки сомнительного вкуса, благородно пригласил Верлена вместе с Рембо к себе на ужин.

В течение вечера Артюр глядел на хозяина злыми глазами и открывал рот лишь затем, чтобы есть и осыпать Лепеллетье оскорблениями, обзывая его старым воякой, борзописцем и некрофилом, так как тот всякий раз снимал шляпу, когда встречал на пути похоронную процессию. Лепеллетье, у которого незадолго до этого умерла мать, потребовал, чтобы Рембо замолчал. Бледный от бешенства, Артюр вскочил и стал угрожать хозяину столовым ножом. Лепеллетье силой заставил его сесть и заявил, что коли его в свое время не испугали пруссаки, то такому сопляку, как Рембо, это и подавно не удастся, а если он будет и дальше вести себя вызывающе, то Лепеллетье спустит его с лестницы пинками под зад. В этот момент Верлен вмешался, и вечер закончился достаточно мирно. Рембо отгородился от Лепеллетье и Верлена облаком табачного дыма.