Поль Верлен

Переписка Верлена и тщательные исследования г-на Ундервуда (опубликованные в его книге «Верлен в Англии») дают возможность проследить за жизнью двух изгнанников с точностью до дня: 5 ноября друзья участвовали в шествиях в честь дня Гая Фокса (участника «Порохового заговора» 1605 года), 9 ноября — наблюдали за церемонией вступления в должность лорд-мэра Лондона, 10-го — посетили Лондонский Тауэр и «трубу» (туннель под Темзой). Их видели повсюду: во французских кафе — особенно в «Провансальском песчаном карьере», на митингах в Гайд-парке, в Музее восковых фигур мадам Тюссо, в доках («доки умопомрачительные, это посильнее Карфагена и Тира вместе взятых, вот как!»), на «Салоне французских художников», где они вновь увидели «Угол стола» Фантен-Латура, в «Альгамбре», где давали «Морковного короля» Оффенбаха, в Опера-Комик, где играли «Выколотый глаз» Эрве, в «Театре Принцессы», где они восторгались «Макбетом».

Возможно, они также посетили выставку в Кенсингтонском парке, где «гвоздем программы» был величественный Альберт-холл — именно его, как мы думаем, Рембо называет «официальным акрополем» в «Городах»[254]. Эта выставка, о которой Малларме написал репортаж в «Иллюстрасьон» от 20 июля 1872 года, начала работу в мае и закрыла свои двери в октябре^[255].

Но нужно было жить, а значит, нужно было работать. Не в смысле устраиваться на работу — Господь с вами! — а писать стихи, ибо на что-либо другое они были неспособны. Вскоре Верлен предлагает Эмилю Блемону серию статей для журнала «Возрождение», озаглавленных «От Шарлеруа до Лондона», а также отрывки из своего нового сборника «Романсы без слов». Можно говорить о том, что Верлен очень напряженно работал, так как в конце ноября 1872 года сочинение на целых 400 строк было закончено. Верлен рассчитывал, что сборник, отпечатанный в Сохо в типографии «Будущего», выйдет в свет в январе. В книге было тогда четыре части: собственно «Романсы без слов», «Бельгийские пейзажи», «Белые ночи», «Birds in the night[256]» (название последней части было позаимствовано у сэра Артура Салливана[257]). Несколько стихотворений выражают горькое сетование на ту, которую он все так же любил и ненавидел:

У вас, мой друг, терпенья нет нимало,
То решено судьбою неизбежной.
Так юны вы! всегда судьба вливала
Беспечность, горький жребий в возраст нежный[258]

!

— Что-то вроде «Песни чистой любви» наизнанку, — заявил Верлен Эмилю Блемону. В ответ тот предложил ему назвать книгу «Песнь грязной любви», но Рембо убедил его отказаться от этой идеи.

Приходится констатировать довольно парадоксальный факт: эти стихотворения, зачастую очень красивые, выполненные в тонких полутонах, легкие и меланхоличные, родились во мраке, злобе и отчаянии. А все потому, что в глазах Поля были две Матильды: вчерашняя кроткая невеста с ангельской улыбкой и сегодняшний упрямый, решительный и мстительный ребенок. К первой обращена его ностальгическая нежность:

…И сердце вот мое, что бьется лишь для вас,
Не рвите же его лилейными руками…[259]

Ко второй — оскорбления:

Руками нежными так замахали вы.
Как взбешенный герой,
Бросая резкий крик, чахоточный, увы!
Вы, в ком напевный строй![260]