Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади

25 августа капитан мотомехполка милиции Стребков, который вместе с сержантом Кузнецовым нес службу на Красной площади, в своем рапорте заявил, что около 12 часов им «приказано было» – кем, Стребков не указывает – подъехать к Лобному месту, «где группа лиц учинила хулиганство». Далее он рассказывает: «Мне в машину посадили неизвестного, я доставил его в 50-е отделение милиции. В 50-м отделении милиции у этих лиц отняли плакат „Руки прочь от ЧССР“».

Стребков и Кузнецов отвозили Бабицкого, т. е. это была предпоследняя машина, притом и эти единственные возле демонстрантов работники милиции не участвовали в самом задержании: кто-то приказал им подъехать, кто-то посадил им человека в машину. Заявление же, что плакат был отнят в отделении милиции, видно, настолько очевидно противоречило фактам, что в тот же день, 25 августа, Стребкову пришлось написать второй рапорт.

В этом рапорте говорилось следующее: «Мне дали команду» – кто же все-таки дал команду? – «подъехать к Лобному месту и оказать помощь сотрудникам милиции» – ага, уже появляется версия о сотрудниках милиции, которые нас якобы задерживали. «В отделении милиции я увидел плакат, который принес сотрудник комитета и сказал, что при обыске обнаружил. У кого – не знаю». Когда милиционер говорит «сотрудник комитета», это не означает работника Комитета по делам науки и техники или же физкультуры и спорта – это сотрудник Комитета государственной безопасности. Итак, сотрудник комитета принес плакат и сказал, что обнаружил его при обыске. Но нас в милиции не обыскивали, да и плакатов при нас уже не было.

Вообще вопрос о плакатах остался загадочным. Все четыре плаката и флажок были в материалах дела и фигурировали на суде, но откуда их взяло следствие, остается неясным. Единственный свидетель, Долгов, все из той же воинской части 1164, показал, что изъял два плаката.

Весьма любопытны и результаты криминалистических экспертиз вещественных доказательств. Эксперты либо ничего не решаются утверждать, либо делают неверные выводы. Будь у них в период следствия хотя бы те показания о плакатах, которые ребята давали на суде, да еще знай они то, что твердо известно мне, – и они бы подогнали свои выводы под обстоятельства. Но так как в период следствия на этот счет не было никаких показаний, эксперты лепили свои заключения вслепую.

Экспертиза тканей заключила, что все плакаты выполнены на группе однотипных тканей, притом плакаты «Свободу Дубчеку» и «Руки прочь от ЧССР» – на разных тканях и не на тех, что остальные два плаката и флажок. Но вот одинакова ли ткань этих двух плакатов (сделанных мною из одной и той же ветхой детской простынки) – решить нельзя. Одна ли ткань – плакаты и кусок, изъятый у Бабицкого, – решить нельзя. На этой ли доске делали плакаты, решить нельзя, но «что-то на ней делали».

Экспертиза красителей легко установила вещи очевидные: что «Долой оккупантов» и «Свободу Дубчеку» написано карандашом, что «Руки прочь от ЧССР» написано тушью. И далее сделала вывод, что тушью раскрашен флажок, только нельзя установить, той или не той же, что «Руки прочь…». Мне кажется, не надо быть экспертом, чтобы отличить акварель от туши: синий уголок и красная полоска на белом полотнище флажка были сделаны обыкновенной детской акварелью. (А плакаты мои – гуашью.)

Экспертиза почерка заявила, что установить, кем выполнены тексты на плакатах, невозможно. Для того чтобы произвести эту экспертизу, следствие взяло образцы почерка печатными буквами у арестованных – впрочем, не у всех: я знаю, что Литвинов отказался дать образец почерка, возможно, это сделали и другие, верные общей линии отказа участвовать в следственных действиях. А Вадим Делоне написал печатными буквами свое стихотворение «Прощание с Буковским». Усмотрев в нем «криминальность», Акимова тут же приобщила его к делу, составив акт, что это стихотворение действительно написано Делоне.

Кроме этих экспертиз, были произведены столь же неопределенные по выводам экспертизы палочек (плакатов и флажка), краски и гуаши, органического красителя, ниток, кистей. Мне кажется, все это множество экспертиз должно было лишь симулировать тщательность следствия. Ведь если вспомнить, что впоследствии тексты этих плакатов – только они одни – послужили материалом для обвинения и осуждения по ст. 190-1 УК РСФСР, становится ясным, что не была произведена единственно важная экспертиза: экспертиза текста, смысла, содержания плакатов – содержат ли данные лозунги клевету на советский строй. Гораздо удобнее утверждать такие обвинения голословно – по крайней мере, не запутаешься.