Полдень сегодняшней ночи

– Машка! Да ты ведь сама все знаешь. Ведьма активизировалась, когда роты Февды к нам десантировали. Понимаешь, что это значит? И, кстати, слушай ушами, а смотри глазами… на дорогу.

Машенька лениво повернула голову к ветровому стеклу. Машина неслась со скоростью сто двадцать километров в час, московские улицы буквально пролетали мимо, всяческие радушные слова пытались достичь нежных ушек младшего витязя сзади и с с боков.

– Э, воевода. Я эту дорогу чую, как излюбленного мужчину. Где ложбиночка, где гладко, где сладко, где что… – покосилась на Мечникова. – Так что не вибрируй. Воткнул?

– Терпеть не могу твой жаргон. Знаешь, найду способ вызвать тебя на дежурство как раз посреди оргазма. То-то будет наука…

– Типа уже.

– Что уже?

– Петрович уже изобрел такую методу. Даже опробовал, рыбка моя. Это в вас мужской шовинизм говорит. В обоих. Не ваша женщина, так надо ее всячески приструнять…

– А ну-ка цыц! Цыц, говорят тебе, цыц, цыц и еще раз цыц!

Машенька, она превосходный, невиданный специалист по одному сложному делу, а именно как показать начальству, что оно – полный идиот, но при этом не нарушить субординации. О, видели бы вы, как она закурила на своем водительском сидении. Как небрежно, размашисто и с таким независимым выражением лица и, может быть даже, ироническим, а не только независимым. Если б видели, то поняли бы непременно, что Бойкова должно было до самых печенок пробрать ощущение собственной дурости, серости и неприглядности… Правда, кажется, ничего он так и не понял. Потому что нисколько не съежился, не перекосился и не затосковал, а только сказал младшему витязю миролюбиво:

– Бросала б, что ли, курить. Раньше времени тело износишь…

Ф-фырк!

– Какой же ты нудный, Бойков. Ладно. Что у нас есть на ведьму? Что-нибудь есть?

– К сожалению, очень мало. Больше моих рассуждений, чем информации.

– Ну и?

– Не нукай, не запрягла! – он повернулся к Мечникову, сидевшему сзади и прокомментировал:

– Мы с Машкой уже сто тридцать лет как воюем. Со времен моего назначения в воеводы. Никак ее гордое женское естество не смирится. На самом деле она хорошая…

Ффф-фырк!

– Про ведьму, про ведьму давай, великий педагог!

– Все, закончили болтовню. Данные внешнего наблюдения: позавчера наша подопечная искалечила собственного жениха, причем сделала эта, пребывая от него на расстоянии 800 километров. Вчера она прикончила мать. Довольно изощренно. Весь процесс занял около четырех часов, и до самой последней минуты жертва не теряла сознания. Сегодня взялась за отца. Он в Питере, дистанция до любвеобильной дочурки порядочная, тем не менее коллеги из тамошней василеостровской дружины сообщили следующее: добралась ведьмочка и до папы. Они даже толком на смогли описать его состояние. «Завязала в узелок», – такую фразу я от них получил. Они его, разумеется, «развязали», но…

– …но теперь клиентка знает, что ей кто-то противостоит и будет настороже.

– Да, Маша. Именно так. Судя по всему, придется повозиться. Она оказалась частью заранее спланированной операции. Либо ошибкой в хорошо спланированной операции. И такое возможно. В любом случае они получила поддержку прямиком из Воздушного королевства, откуда-то с самых верхов бесовской иерархии. Магическая сила прибывает к ней постоянно и мощным потоком. Вот что это означает.

– Кирилл, ей в качестве ведьмы всего-то несколько дней. Она, можно сказать, младенческая ведьма. И… сделалась такой опасной?

– О! Здравый вопрос. Паша, ты как, отоспался?

– Как ни странно, да.

– Ничего странного. Привыкай. Так вот да, очень опасной. Конечно, опыта у нее нет. Зато мощи – как у стихийного бедствия.

– Осознал.

– Притормози, Машка. Где-то здесь.

Машина встала рядышком с выходом из метростанции «Бибирево». Впереди – торговый центр, слева жилые кварталы, справа пустырь, гаражи какие-то, гаражи, гаражи, самая гуща гаражных джунглей и еще – недостроенное здание. То есть капитально недостроенное. Дух человечий не первый год как иссяк в этих развалинах, так и не побывавших домом. Детство разом перешло в дряхлость, и в холодных старческих сосудах коридоров текла не кровь повседневной суеты, а едва теплая жижица бомжовых пристанищ, мелкой уголовщины, да еще, пожалуй, редких лежек непритязательных парочек… Воевода завозился со своими ключами, раскладывал их так и этак, покуда техника, наконец, не заработала. Один из ключей засветился голубеньким. Сначала слабо, очень слабо, потом чуть сильнее, а в конце концов из него хлынула густая синева, растекаясь по салону сырым холодком.

– Она нас видит, – прошептала Машенька, и в тот же миг вылетела наружу от удара Бойкова.

– Вон из машины! – орал воевода.