Полдень в пути

Когда уйду — совсем согнется мать,
Но говорить и слушать так же будет,
Хотя и трудно старой понимать,
Что обо мне рассказывают люди.

Из рук уронит скользкую иглу,

И на щеках заволокнятся пятна,
Ведь тот, что не придет уже обратно,
Играл у ног когда-то на полу.

«Мою душу кузнец закалил не вчера…»

Мою душу кузнец закалил не вчера,
       Студил ее долго на льду.
       Дай руку, — сказала мне ночью гора, —
       С тобой куда хочешь пойду!

И солнечных дней золотые шесты

       Остались в распутьях моих,
И кланялись в ноги, просили мосты,
       Молили пройти через них.

И рощи кричали: «Любимый, мы ждем,

       Верны твоему топору!»
Овраги и рощи горячим дождем
       Мне тайную грели нору.

И был я беспутен, и был я хмелен,

       Еще кровожадней, чем рысь,
И каменным солнцем до ног опален —
       Но песнями губы зажглись.

«Полюбила меня не любовью…»

Полюбила меня не любовью,
Как березу огонь — горячо,
Веселее зари над становьем
Молодое блестело плечо.

Но не песней, не бранью, не ладом

Не ужились мы долго вдвоем,—
Убежала с угрюмым номадом,
Остробоким свистя каиком.

Ночью, в юрте, за ужином грубым

Мне якут за охотничий нож
Рассказал, как ты пьешь с медногубым
И какие подарки берешь.

«Что же, видно, мои были хуже?»

«Видно, хуже», — ответил якут
И рукою, лиловой от стужи.
Протянул мне кусок табаку.

Я ударил винтовкою оземь.

Взял табак и сказал: «Не виню.
Видно, брат, и сожженной березе
Надо быть благодарной огню».

«Длинный путь. Он много крови выпил…»

Длинный путь. Он много крови выпил.
О, как мы любили горячо —
В виселиц качающемся скрипе
И у стен с отбитым кирпичом.

Этого мы не расскажем детям,

Вырастут и сами все поймут,
Спросят нас, но губы не ответят
И глаза улыбки не найдут.

Показав им, как земля богата,

Кто-нибудь ответит им за нас:
«Дети мира, с вас не спросят платы,
Кровью все откуплено сполна».

«Не заглушить, не вытоптать года…»

Не заглушить, не вытоптать года,—
Стучал топор над необъятным срубом,
И вечностью каленая вода
Вдруг обожгла запекшиеся губы.

Владеть крылами ветер научил,

Пожар шумел и делал кровь янтарной,
И брагой темной путников в ночи
Земля поила благодарно.

И вот под небом, дрогнувшим тогда,

Открылось в диком и простом убранстве,
Что в каждом взоре пенится звезда
И с каждым шагом ширится пространство,

СЕВЕРНАЯ ИДИЛЛИЯ